Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые

В октябре Шляпников вошел как нарком труда в рабоче-крестьянское правительство – Совет народных комиссаров. Правда, когда пришел в министерство с мандатом, его двери были заперты – служащие объявили забастовку в знак протеста против Октябрьского переворота. Но двери все же отперли, и вместе с несколькими курьерами Шляпников прошел по помещениям. В отделе законодательных предположений обнаружился запылившийся проект закона о 8-часовом рабочем дне, подготовленный еще при Временном правительстве. Спустя три дня Шляпников, чуть подправив, провел его в виде декрета.

В 1920-е годы вел себя чересчур вольно – посмел пожаловаться на ЦК в Исполком Коминтерна: «Вам, иностранцам, показывают парады и казенные зрелища, но это только видимость. На самом деле рабочий класс рвет с нынешним правительством». Его отодвинули от власти, но вместо того, чтобы помалкивать, он начал писать мемуары о революции. Их выход вызвал недовольство Сталина, «Правда» не оставила от них камня на камне. Шляпникова исключили из партии, а после убийства Кирова арестовали. Ему припомнили, что в Гражданскую воевал под командованием Троцкого, хотя как могло быть иначе, ведь тот был главнокомандующим. Обвинили в том, что по его заданию готовил теракт против Сталина, и в 1937-м расстреляли. Жену арестовали сразу же после того, как его расстреляли, троих детей (младшей – 5, старшему – 11) отправили в детские дома в разные города.

Ирина Шляпникова после детдома в 1948 году приехала в Москву, чтобы узнать о брате, незадолго до того арестованном за «антисоветскую агитацию», и обратилась за помощью к Александре Коллонтай. К тому моменту та вернулась из Швеции, где в течение 15 лет была советским послом и где ей удалось убедить шведов вернуть 10 млн долларов (часть золотого запаса России), которые Керенский разместил там, и которые шведы отдавать не хотели. «Мама дала адрес – вспоминала она в интервью журналу „Историческая экспертиза“. – И что Коллонтай Вам сказала? – Что она могла мне, почти ребенку, толком сказать? Ничего. Мы просто поговорили. Я думаю, что она боялась и говорить».

Солдат

Долго думал и никак не мог решить, кого выбрать в прототипы солдата с революционным бантом на шинели, покуда не понял, что представляю себе героя фильма «Человек с ружьем» (режиссер Сергей Юткевич, по пьесе Николая Погодина), премьера которого состоялась за несколько дней до открытия «Площади Революции», 1 ноября 1938 года.

Бывший крестьянин, а ныне солдат Иван Шадрин отправлен однополчанами с германского фронта в революционный Петроград, чтобы вручить Ленину письмо от своих товарищей. Солдат с винтовкой и чайником безуспешно ходит по Смольному в поисках кипятка и случайно натыкается на Ленина, которого в лицо не знает. Вождь проявляет большое участие к нуждам Шадрина и его сослуживцев, отвечает на все насущные вопросы. После разговора солдат додумался-таки узнать у охранника Смольного, с кем он, собственно, разговаривал. И узнав, во все горло кричит: «Братцы! Товарищи! Я разговаривал с Лениным!» И «с легким сердцем» возвращается на фронт.

Прототипом солдата Шадрина принято считать младшего унтер-офицера Николая Васильевича Ерушева (1890–1972). Правда, сам он рассказывал о встрече с вождем немного иначе, но столь же благостно.

Практически во всех сценах фильма, где есть Ленин, рядом с ним Сталин. В 1960-е годы все эти кадры были из картины нещадно вырезаны, а в финале стоящий рядом с Лениным Сталин просто заретуширован. В 1970-е этого делать бы уже не стали. В 1970-е нас (мое поколение) учили уже не так, как в оттепельные 1960-е: Ленин – хороший, Сталин – плохой. Ленин – сверг царя, Сталин – творил репрессии, погубил настоящих революционеров. Тогда акцент немного изменился: Сталин – не такой уж плохой и даже скорее хороший, чем плохой, это ничего, что репрессии, зато войну выиграл. В конце 1980-х – начале 1990-х выяснилось, что «плохими» были все, и Ленин, и Сталин, и даже погибшие в 1937-м пламенные революционеры, воспетые поэтом комиссары в пыльных шлемах. Правда, вскоре маятник качнулся в другую сторону, «советский миф» ожил, и Сталин вновь стал «хорошим». Не без недостатков, конечно, но все равно «хорошим» (свой, менеджер). Несколько лет назад на одной из стен «Курской» восстановили слова из сталинской редакции гимна – «Нас вырастил Сталин на верность народу». Время от времени предлагают вернуть и другие композиции, демонтированные после XX съезда КПСС, в том числе и ту, что была на торцевой стене «Площади Революции».

Инженер