Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые

Эта скульптура тоже печально известна деятельностью воров-охотников за удачей. В левой руке инженер держит шестерню, а вот касательно того, что он держал в правой, мнения расходятся. Дело в том, что этот предмет давным-давно у всех четырех скульптур отсутствует. Люди компетентные считают, что в правой он держал циркуль, скорее даже кронциркуль, а в народе бытует мнение, что карандаш. Существует поверье, что прикосновение к этому карандашу (ну, или циркулю) принесет удачу в научной деятельности. Жаль, проверить нельзя, хотя некоторые не теряют надежду и трут шестерню.

На эту роль у меня целых два кандидата. Один послужил прототипом героя популярнейшего романа середины 1930-х, другой – одного из самых кассовых фильмов последнего десятилетия.

Весной 1931 года Валентин Катаев и Демьян Бедный отправились на Магнитку. Сочинив очередные вирши, Демьян засобирался в обратную дорогу. Катаев – тоже, но в последнюю минуту выпрыгнул из вагона, решив остаться. Он пробыл на Магнитке целый год, жил в вагончике, следя за «сотворением гиганта» – на Магнитострое работали больше 60 тысяч человек. Название ему подарил Маяковский. Катаев встретил его в 1930 году, незадолго до смерти, на улице, и тот продекламировал ему новые строки: «Вперед, время! Время, вперед!» «Чудесное название для романа, – сказал Катаев. – Вот вы и напишите», – получил он совет от поэта.

«Время, вперед!» – это всего один день безумной жизни Магнитостроя. Чтобы не сбиться, Катаев нарисовал на большом листе бумаги циферблат, поминутно расчерченный в соответствии с сюжетом, герой которого – инженер Маргулиес – за весь день никак не может доесть начатую за завтраком котлету. Прототип Давида Маргулиеса – Моисей Тамаркин – мог в горячие дни по 24 часа не уходить со стройки.

Серго Орджоникидзе, хорошо знавший его по Магнитке, перебросил Тамаркина в Нижний Тагил, назначив начальником строительства вагоносборочного корпуса Уралвагонзавода. Это был главный объект на стройке, состоявший из семи 850-метровых пролетов. Ему принадлежала идея «диспетчеризации» – телефонного управления всеми участками стройки, по меркам того времени это было революционно. В конце 1936 года в городе начались повальные аресты, «органы» готовили процесс против руководителей Вагонстроя, арестованных как вредителей. Тамаркину предложили выступить на партийном активе с разоблачением бывшего главы Уралвагонстроя Марьясина, арестованного как вредителя. Не дожидаясь этого, в тот же день он остановил время собственной жизни, бросившись на шины трансформатора под огромным напряжением. Вскоре после этого ушел из жизни Серго Орджоникидзе, был арестован парторг нижнетагильской стройки Шалва Окуджава – отец поэта. Жена Тамаркина, проектировщица Ксения Орлова (они поженились, когда ему было 30, ей – 18), в день его гибели была в Москве на съезде жен-общественниц, ей улыбался и жал руку Сталин. Всю жизнь она безуспешно пыталась отыскать его могилу и хранила его прощальное письмо: «…Прощай, Ксаненок, забудь обо мне, моя любимая. Ты еще молода – найди себе хорошего друга, спутника жизни. Клянусь тебе всем, что у меня дорогого, я чист. Меня забрызгали грязью».

Имя другого человека, которого я бы выбрал в архетип советского инженера, конструктора бронетехники Михаила Кошкина, страна узнала относительно недавно, лет 30 назад, когда ему посмертно дали Героя Социалистического труда. Парень из крестьянской семьи, участник Гражданской, сделал партийную карьеру, к концу 1920-х став директором кондитерской фабрики в Вятке, а затем завотделом губкома партии. Уже тридцатилетним отправился в Ленинград получать техническое образование. После окончания вуза «молодой специалист» за пару лет прошел от конструктора до начальника танкового конструкторского бюро в Харькове. Прежний глава КБ Афанасий Фирсов попал под дело о вредительстве и умер в заключении. Окончив в Европе тот же университет, что и Эйнштейн, он положил начало крепкой школе конструкторов, благодаря которой появился танк Т-34. А при чём же тут недавний партработник? А при том, что именно Кошкин, разобравшись, что к чему, удержал весь фирсовский коллектив КБ, не отдав ни одного конструктора в пасть репрессий.