Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые

Фотография снята 27 января 1936 года во время встречи советского руководства с делегацией от Бурят-Монгольской АССР, прибывшей в Москву на общесоюзный слет колхозников. Ардан Маркизов, нарком земледелия республики, взял с собой в Кремль маленькую Гелю. «И тут начались выступления колхозников, – вспоминала годы спустя Энгельсина Сергеевна Чешкова (1928–2004). – Мне было страшно скучно. Я терпела-терпела, а потом встала и пошла Иосиф Виссарионович сидел ко мне спиной. Ворошилов похлопал его по плечу и сказал: „К тебе пришли“. Сталин обернулся и очень обрадованно поставил меня на стол президиума. – Сам Бог послал нам эту буряточку! – заметил главный редактор газеты „Правда“ Лев Мехлис. – Мы сделаем ее живым символом счастливого детства».

«Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство». Эти слова были на миллионах плакатов со Сталиным с девочкой с цветами, развешанных в 1936–1937 годах по всей стране. Они висели во всех детских садах и школах, санаториях и домах культуры. Скульптору Георгию Лаврову, которому особенно удавались детские портреты, предложили воплотить эту композицию в бронзе. Сталина он ваял по фотографиям, а для лепки Гели Маркизовой поехал в Улан-Удэ.

В 1937-м ее отца расстреляли как японского шпиона, а скульптора отправили на Колыму. Поскольку Сталин никак не мог фотографироваться с дочерью врага народа, надо было срочно что-то делать. Тогда было принято решение, что девочка на плакате – Мамлакат Нахангова, юная стахановка хлопковых полей, награжденная в 1935 году орденом Ленина. Несмотря на то, что той было 13 лет, а не 8, как Геле, имя Гели в надписях на постаментах к скульптурам Лаврова и на плакатах поменяли на Мамлакат Нахангову.

Скульптуру со Сталиным и Гелей убрали из метро в конце 1950-х, после разоблачения «культа личности» на XX съезде партии.

И еще об одной семье

Авторами станций метро обычно называют оформивших их архитекторов, а не конструкторов, на которых лежала вся ответственность за прочность сооружения. «Площадь Революции» проектировала Антонина Пирожкова. В 1934 году она устроилась в Метропроект и в том же году стала женой Исаака Бабеля. Ей было 25, ему – 40, по тем временам большая разница. «Принцесса Турандот» – так ее звали коллеги за необыкновенную красоту, огромные серые глаза. Ее портретов не осталось, есть только фото, где она снята с мужем: плешивый, подслеповатый Бабель и она – красавица, комсомолка, похожая на самохваловскую «советскую Джоконду» – «Девушку в футболке», где изображена действительно существовавшая метростроевка, Евгения Петровна Адамова (1907–1977), во время войны воевавшая в партизанском отряде.

Женщины-инженеры, да еще причастные к строительству метро, в те времена были редкостью. «Все, с кем меня знакомил Бабель, всегда обращались ко мне, о чем-нибудь расспрашивали, проявляли ко мне особый интерес, – вспоминала она. – У меня в комнате Бабель обычно молча перелистывал папку с расчетами, а то утаскивал ее к себе в комнату и, если у него сидел кто-нибудь из кинорежиссеров, показывал ему и хвастался. „Она у нас математик, – услышала я однажды. – Вы только посмотрите, как все сложно, это вам не сценарии писать“».

На «Маяковской» она добилась изменения уже возведенной конструкции здания так, чтобы появились своды, впоследствии украшенные знаменитыми мозаиками Дейнеки. Переход в центре зала на «Площади Революции», как и на других станциях метро, – это ее заслуга, это она настояла на устройстве таких переходов. Если бы не она, то все переходы были бы в конце зала, с эскалаторами.

Правда, есть исключение – две «Арбатских» и две «Смоленских» – станции, расположенные рядом друг с другом и носящие одинаковые названия, не соединены переходами вовсе. После окончания войны Сталин из страха перед американской атомной бомбой приказал проложить линию метро на свою дачу в Волынском (на юго-западе Москвы). Линия была проложена на большой глубине прямо от Кремля, под Арбатским радиусом, одна из них под Министерством обороны. Их открыли для обычных пассажиров через месяц после смерти Сталина.

В 1937 году Пирожкова родила дочь Лиду. Два года спустя Бабель был арестован по обвинению в «террористической деятельности». Пирожкову оставили на воле. За метро отвечал Каганович, старавшийся сохранить уникальных специалистов, каким она являлась. В 1941-м Антонина Николаевна была командирована на Кавказ для строительства железнодорожных тоннелей. В Москву она с дочкой вернулась только в феврале 1944 года. На работе узнала, что во время ее отсутствия приходили из органов о ней «справляться».

Замуж она после ареста Бабеля больше не вышла. Регулярно ходила в приемную МГБ на Кузнецком Мосту, где из окошка ей сообщали, что Бабель «жив и содержится в лагерях». В 1954 году получила справку о реабилитации. «Я прочла эту справку и спросила о судьбе Бабеля. И человек, который выдал мне справку, взял ручку, на полях лежавшей на столе газеты написал: „Умер 17 марта 1941 года от паралича сердца“ – и дал мне это прочесть. А потом оторвал от газеты эту запись и порвал ее».