Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые

Душкин, великий архитектор и знатный собачник, жил тогда в одной из коммуналок бывшего двухэтажного дворянского особняка на Новокузнецкой, там теперь посольство Мали. В занимаемых его семьей двух комнатах, помимо Ирмы, проживал еще сеттер Фред. Зашедший к нему в гости Матвей Манизер увидел Ирму и вдохновился, так она вошла в историю. В семье Душкиных сохранился ее портрет, точная копия бронзовой собаки, до которой за минувшие 80 лет дотронулись сотни миллионов рук. Правда, Алексей-внук сам никогда не трет ей нос. Художник по профессии, он понимает, что от этого страдает форма, к тому же у него, по его словам, метрофобия, так что около Ирмы он бывает редко.

В торце «Новослободской» есть мозаика, где изображена Родина-мать с ребенком. В образе матери угадывается портрет жены архитектора Алексея Душкина, в образе ребенка – сам Душкин.

Карацупа был настолько знаменит, что любой памятник пограничнику (а они в наших широтах чрезвычайно популярны) в народе называли его именем. Этот обычай сохранился до наших дней – недавно в далеком Благовещенске открыли памятник герою-пограничнику, который горожане, натурально, окрестили Карацупой. Понятно, не одному ему, собаке тоже, и нос ее уже успели натереть до блеска, как и всем остальным бронзовым псам в стране.

У овчарки на «Площади Революции» трут нос студенты, чтобы сдать экзамен. Причем не абы у какой, а только у одной из четырех (на станции четыре «Карацупы»), той, которая у перрона в сторону Бауманской – «собаке Баумана». Студенты Бауманского училища еще до войны создали эту традицию. А в подмосковном институте, где готовят пограничников, существует иная традиция – «собаке Карацупы» в День пограничника курсанты исхитряются выкрасить в зеленый цвет ее гениталии.

Насколько мне известно, до войны были изваяны, как минимум, два бронзовых пограничника с лицом настоящего Карацупы. Первый – под именем «Защитник дальневосточных рубежей» – возведен в 1938 году на крыше московского кинотеатра «Родина». Поначалу планировали устроить там летний кинозал, но потом от плана отказались и открыли ресторан, с видом на «Карацупу». Впрочем, ресторан довольно скоро закрыли – после того, как один нетрезвый гражданин, перевалившись через парапет, упал с крыши. Здание кинотеатра дожило до наших дней, но на крыше ничего не осталось.

«Родину» однажды посетил Сталин, выступал там перед избирателями Сталинского района. Построенную рядом с кинотеатром станцию метро назвали, понятно, «Сталинской», над входом установили медальон со сталинским профилем, между прочим, по эскизу Веры Мухиной. В 1961 году станцию переименовали в «Семеновскую», а медальон демонтировали. Восстанавливать его пока не собираются, хотя все может быть – на «Киевской» ведь отреставрировали старую фреску так, что имя Сталина появилось на книге в руках у изображенной там студентки.

Единственный памятник с лицом настоящего Карацупы сохранился на Дальнем Востоке, на пограничной заставе Карацуповка (бывшая «Полтавка») Гродековского погранотряда. Сюда в 1933 году пришел на службу проводник и инструктор служебных собак двадцатитрехлетний Никита Карацупа.

Эта глава – подлинне^´е предыдущих, хотя, казалось бы, кому он нынче интересен, этот Карацупа? Биография его уж больно гладкая, без провалов и потерь, а бесконфликтные истории редко цепляют. Правда, поставленная в исторический контекст, она уже не выглядит столь уж безобидно, и все же… Несколько раз приступал я к написанию этой главы и вскоре отходил от компьютера, просто не за что было зацепиться. И это при том, что печать легенды, как говорится, лежала на Карацупе при жизни, да и после смерти никуда не делась, обросши новыми фантастическими подробностями. Работа заладилась лишь после того, как в голову пришла мысль рассказать еще и о том, кто поставил эту печать. Советская страна узнала, что ее рубежи защищает Никита Карацупа со своей собакой Индус, 24 марта 1936 года, когда в газете «Комсомольская правда» вышел очерк «140 задержаний». Его автором был Евгений Рябчиков, «король советского репортажа».

С этого дня имя Карацупы стало нарицательным. Настолько, что мальчишки сплошь принялись играть в «Карацупу» или даже в его собаку. И до войны, и после. Помню, как мы становились друг другу на ноги и шли по снегу, чтобы оставить след, на первый взгляд, принадлежащий одному человеку. И передали это знание внукам, во всяком случае, мои – знают от деда, как шпионы, которых ловил Карацупа, переходили границу.

…Они оба, Никита Карацупа и прославивший его Евгений Рябчиков, жили долго, родились в один год, в первом десятилетии XX века, и умерли в середине последнего, с разницей в полтора года.

Чекистский стаж