Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые

Тогда она написала письмо Ворошилову с просьбой «принять все зависящие от Вас меры к розыску Бабеля Исаака Эммануиловича и, указав мне место его пребывания, разрешить мне выехать за ним». Через какое-то время ей позвонили из приемной Ворошилова: «Климент Ефремович просит передать Вам, чтобы Вы поверили в смерть Бабеля. Если бы он был жив, он давно был бы дома».

В полученном ею после этого свидетельстве о смерти была указана дата смерти Бабеля – 17 марта 1941 года, но она не поверила этой дате. Если приговор был подписан 26 января 1940 года и означал расстрел, то приведение приговора в исполнение не могло быть отложено больше чем на год. Ее сомнения подтвердились в 1984 году. Политиздат выпустил отрывной календарь, где на странице 13 июля было написано: «Девяностолетие со дня рождения писателя И.Э.Бабеля (1894–1940)».

Зачем понадобилось отодвинуть дату смерти Бабеля более чем на год? Кому нужно было столько лет вводить ее в заблуждение справками о том, что он «жив и содержится в лагерях»? Оказывается, на этот счет в 1955 году была издана специальная инструкция. Паспортным столам предписывалось оформлять регистрацию смерти расстрелянных в конце 1930-х годов более поздними датами, и сообщать родственникам репрессированных, что те умерли в местах заключения от различных заболеваний.

Безуспешно Пирожкова добивалась возвращения архива Бабеля, до конца надеясь, что его пропавшие рукописи все еще находятся где-то в недрах Лубянки. В 87 лет уехала в США, к внуку. «Моя бабушка, Антонина Николаевна Пирожкова, прожила не одну, а несколько жизней, – написал он после ее смерти на 101-м году жизни. – Она родилась в сибирском селе Красный Яр за год до ухода Толстого из Ясной Поляны и умерла в городе Сарасота, штата Флорида, успев проголосовать за первого в истории Америки чернокожего президента».

Глава 5 Карацупа

– Кто такой Карацупа? – спросила королева.

– Известный советский пограничник. Описал сто семнадцать способов перехода через границу СССР.

– Одни надевают шкуру медведей, – стала перечислять девочка-пионерка, – другие скачут на козьих ногах, третьи ползут по проводам высоковольтных передач…

– А ток?! – ужаснулась королева.

– На Диком Западе, в школах, где готовят диверсантов, учат хватать руками голые провода и выдерживать ток в несколько тысяч вольт, – сказала девочка-пионерка. – Когда шпионы ползут по высоковольтным проводам, из их тел сыпятся синие искры. Ночью это красивое зрелище, рассказывали нам Карацупа и его собака.

– Его собака обучена ходить по проводам, – сказал пионер Гоша.

– Из нее сыплются искры? – спросил Ричард Никсон.

– Сыплются!

– На счету собаки Карацупы сто шестьдесят американских шпионов, – сказала девочка-пионерка.

– Нет, сто тридцать, – поправил Гоша.

– Сто шестьдесят, – настаивала на своем счете девочка.

Это из рассказа Ираклия Квирикадзе «Мальчик, идущий за дикой уткой»[4]. Ему (Ираклию, а не мальчику) уже за восемьдесят, он из тех, кто еще помнит, кто такой Карацупа, хотя все это, про королеву с детьми, конечно же, выдумал. Но человек такой был, причем стал мифом еще при жизни, и больше полувека мирно с мифом сосуществовал.

Те, кто учились в советской школе, должны помнить это имя. Те, кто в постсоветской – вряд ли, те в массе своей мало кого помнят из исторических персонажей. Разве что знают Карацупу как пограничника с собакой на станции метро «Площадь Революции». Так многие думают, хотя никакой это не Карацупа. Неправда, будто Матвей Манизер ваял пограничника с него, ну или с его фотографии. Тот, который в метро, совсем на Карацупу не похож. И собака не похожа на Индуса, ничуть не менее знаменитого в советскую эпоху, чем его хозяин.

Настоящий Карацупа

О непохожести я узнал, оказавшись в одном не самом популярном московском музее, расположенном на Яузском бульваре. Старожилы-сотрудники Центрального музея погранвойск помнят и самого Карацупу, он тут работал последние годы жизни, до самого ухода четверть века назад. Нет, говорят, не похож, да я и сам вижу.

Что касается Индуса, то у Карацупы было целых пять собак с одним и тем же именем, и кто их там разберет. Правда, с именем этим тоже неразбериха, до середины 1950-х годов псы звались (в тысячах газетных публикаций и радиопередач) Индусами, а после – Ингусами. Впрочем, причину смены клички я в конце концов выяснил, расскажу потом.

Чучело одного из Индусов-Ингусов стоит в музее рядом с бюстом Карацупы, но и тут подстава – знающие люди шепнули мне, что оно принадлежало другой овчарке. Зато удалось выяснить, на кого похожа та, что в метро. От внука проектировавшего «Площадь Революции» архитектора Алексея Душкина, тоже Алексея и тоже Душкина, я узнал, что моделью для бронзовой собаки послужила принадлежавшая его дедушке немецкая овчарка Ирма – медалистка, чемпионка на собачьих выставках. От карацуповских псов отличалась она не только полом, но и породой. Немецкие овчарки при Карацупе не охраняли границу, еще до революции там стали использовать восточноевропейскую овчарку, завезенную в Россию в начале прошлого века.