Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые

«Два плюс два – пять» – так назовет Лайонс одну из глав своей книги «Командировка в утопию», написанной после отъезда из СССР и изданной в 1937 году. «В конце концов, партия объявит, что дважды два – пять, и придется в это верить», – это уже из знаменитого романа «1984». Биограф Оруэлла Вячеслав Недошивин полагает, что книга Лайонса стала для него внутренним толчком к роману. Он даже написал на нее рецензию (которая, в отличие от самой книги, давно переведена на русский), где выделяет ее среди тех книг о сталинском режиме, «которые либо настолько тошнотворно „за“, либо так ядовито „против“, что запах предубеждения слышен за милю». Выведенная Лайонсом «формула 2+2=5» видится ему олицетворением «трагического абсурда на советской сцене». Это было еще до его будущего романа, от героя которого Уинстона Смита будут добиваться абсурдного признания, что дважды два – пять, тогда как «свобода – это возможность сказать, что дважды два – четыре».

Зара Виткин был свободным человеком, двоемыслие ему было чуждо. В своих мемуарах он назвал бессмыслицей официальный тезис советской пропаганды о «лихорадочных темпах труда», рассчитанный на западных корреспондентов: «Большевистский темп в целом является одним из самых медленных в мире, сравнимым с темпами в Мексике, Китае и Индии».

Зара поделился своим открытием и с Эрнстом Маем. Тот сказал, что чувствовал, именно так и должно было быть.

Как могло так случиться, неужели в Советском Союзе не было нормальной статистики? Представьте, не было. В начале 1929 года ликвидируется ЦСУ СССР, взамен создается отдел в Госплане – статистиков подчиняют плановикам. В 1932 году при подготовке второго пятилетнего плана нарком земледелия Яковлев воскликнул на одном из совещаний: как можно планировать, если нельзя верить ни одной цифре! Так, во всяком случае, вспоминал об этой сцене занимавший видный пост в советской промышленности в начале 1930-х немецкий коммунист Альбрехт в вышедших в Швейцарии мемуарах.

Авторы первого пятилетнего плана были осуждены по делу «„Союзного бюро“ меньшевиков» в марте 1931 года. Не надо было им возражать против спущенных из политбюро высоких заданий на пятилетку и критиковать высокие темпы индустриализации. Уцелевшие специалисты-статистики вынесли отсюда урок и начали жить в соответствии с афоризмом, приписывавшимся Станиславу Струмилину из Госплана, будущему академику и Герою Соцтруда: «Лучше стоять за высокие темпы, чем сидеть за низкие».

«Я получаю продуктовую книжку, по которой могу покупать в магазине, предназначенном для иностранцев, – пишет Рудольф Волтерс. – …Перед входом стоит часовой с винтовкой с примкнутым штыком. Над прилавком большой плакат с немецкой надписью: „Ленин живет в сердце каждого честного рабочего“». Волтерс жалуется на скудость товаров в этой лавке, хотя признает – «по сравнению с русскими мы снабжались по-княжески». И, что поразительно, «наши русские коллеги не видели ничего обидного в том, что мы, иностранцы, снабжались лучше, чем они. Белый хлеб, молоко, яйца, масло русские инженеры не получали вообще, а цены на прочие продукты для них иногда в десять раз превышали те, по которым покупали мы, иностранцы». Волтерс и обедал в закрытой столовой для высшего начальства с низкими ценами, где столы были накрыты скатертями, и о существовании которой большинство его коллегинженеров и не подозревало.

«…И все забыли старую таблицу.
Потом пришлось за это поплатиться.
Две жизни жить в тоске и смертной муке:

Одной – на деле, а другой – в науке,
Одной – обычной, а другой – красивой,
Одной – печальной, а другой – счастливой,

По новым ценам совершая траты,
По старым ставкам получать зарплату».

По Москве ходили настойчивые слухи о голоде на Северном Кавказе и Украине. «В столице мы, иностранцы, остро ощущали нехватку продовольствия». В конце 1932 года, продолжает Виткин, мясо уже нельзя было купить в обычном магазине. Грозились закрыть магазины для иностранцев, где цены были ниже, чем на рынке.

Остается понять, каким путем Виткин пришел к сделанным им выводам о ложности официальных цифр. Он всего лишь сравнил реальные объемы построенного за первую пятилетку с данными о выполнении планов строительства в денежном выражении. Причем объем выделенных средств на строительство измерялся разными, несравнимыми величинами: рублями 1926 года и «рублями фиксированного 1933 года». Прогнозируемые показатели для второй пятилетки – рост капитального строительства почти втрое – были основаны на сопоставлении этих «рублевых» ассигнований.