Какая она, Победа?

Может, это потолок для него? Предел? Надо бы их разубедить. Тем более что нет в этом никакой проблемы. Шесть «пятерок» нужно для мастерского звания. А у него их двенадцать. Ему баллов не хватает. А для высоких баллов, присуждаемых за участие в первенстве, мало сделать хорошее восхождение. Надо, чтобы еще немного и повезло.

Ваня Морозов

— Кто здесь Тоха? А, это вы, Балинский? К вам. Только на минуту. И вообще Яшар Газиевич сказал, что если эти хождения не прекратятся.

Интересно, что будет, если хождения не прекратятся? А ведь они не прекратятся, только начались. Еще не все знают, что Балинский спину сломал, но ведь узнают! А прийти есть кому, шесть лет на стройке, назнакомился. Бушман как-то подсчитывал — человек шестьсот прошли через курсы скалолазов. А готовили кто? Володя Аксенов да они с Элей. Есть крестники. Успевай, нянечка, дверь открывать.

Нянечка отступает в сторону, в дверях появляется Морозов. Ваня хмур, озабочен, то и дело приглаживает жесткий ежик рыжеватых волос. Ему явно не по себе. Он все еще считает себя виновным в случившемся, а когда Ваня волнуется, его прибалтийский акцент становится заметней. Он из Риги.

Работал монтажником на рижских стройках, занимался альпинизмом. Когда в газетах замелькали названия Нурека, Ингури, Нарына, решил ехать. Куда?

Конечно, в Киргизию. Тянь-Шань! Этим все сказано. Ведь там Хан-Тенгри!

Пик Победы! Мраморная стена!.

Ваня приехал в Нарын. И тут только обнаружил, что город Нарын и ударная комсомольская стройка на Нарыне далеко не одно и то же. Именно далеко — километров восемьсот, если ехать машиной вкруговую через Рыбачье и Фрунзе, огибая чуть ли не весь Тянь-Шань. В Нарыне строили другую станцию, совсем небольшую по сравнению с Токтогульской, хотя тоже среди гор, в диком, сумрачном каньоне реки Ат-Баши. А вокруг было, раздолье Внутреннего Тянь-Шаня, не тронутое ни альпинистами, ни туристами, населенное чабанами, геологами да охотниками — ходить да ходить!

Так рижанин Морозов попал на строительство Атбашинской ГЭС, известной разве что в Киргизии, да и то не всем. Он навешивал трапы, чтобы люди могли подняться в труднодоступные места створа, обирал скалы от ненадежных камней, а в свободные дни отправлялся в горы, благо они вставали сразу за крайними бараками. Единомышленников не было. Хотя основное население поселка и составляли так называемые «вольнохожденцы», никакой романтической тяги к вольному хождению по окрестностям они не проявляли. «Дались эти горы! Век бы их не видеть».

И Ваня ходил один. Пока, наслышавшись о Кара-Куле, не затосковал.

Он все чаще стал думать о переезде, но уволиться было трудно, почти невозможно. Просьбы о переводе в Кара-Куль воспринимались как дезертирство с трудного участка. Перебраться удалось только через год, да и то со скандалом. Воспользовался командировкой. И когда увидел Токтогульский створ, стену левого берега, задания, которые выполняют скалолазы участка освоения склонов, в Ат-Баши не вернулся. Ладно, он согласен ходить в дезертирах, если только по таким спецзаданиям.

С Балинским познакомился просто. Даже не вспомнить как. Тем более что Балинский не из тех счастливых людей, которые очаровывают с первого взгляда. Не всем нравится он и со второго. Что ж, Морозов приехал не ради каких-то симпатий, главное, створ, скалолазание, вершины. А этим Толя как раз и занимался. Уже через несколько восхождений Морозов установил следующую закономерность, определившую отношение к товарищу раз и навсегда. Он разный, Балинский. И те, кто знает его по поселку, они не знают его. Но чем выше гора, чем труднее приходится людям, тем спокойнее, мягче, деликатнее становится Толя. Ни суеты, ни крика, только собранность и чуткое желание прийти на помощь, готовность выйти вперед, взять на себя самое трудное и тут выложиться до конца, сделав даже невозможное.

Как-то раз Ваня заметил, что Балинский не пьет на маршруте холодную воду.

— Простыть боишься? — спросил Морозов.

— Боюсь, — ответил Балинский, — я заболею, а кто-то должен будет со мной возиться, сойти с маршрута. Совесть надо иметь…

Ваня уходит, а Балинский смотрит ему вслед. И завидует ему. И теряется в догадках, откуда у этого человека такая сила воли, такое настырное желание добиться своего? Он, Балинский, так не может. Не хватает его на все. После работы, едва доберется домой, едва умоется и поужинает, глядишь, надо бежать на занятия, садиться за книгу, а сил на это нет. Едва ли он сам поступил бы в вечерний строительный техникум, ребята заставили. Но как выдержать? Он засыпает над книгой, засыпает на занятиях.

Конечно, все «вечерники» работают, но ведь работа работе рознь!

Ну а Иван? Он тоже работает на створе. Вместе, в одной связке спустились они прошлой осенью по пятисотметровой стене левого берега.

Вместе наводили переправу через Нарын в районе шестнадцатой площадки.