Какие они разные… Корней, Николай, Лидия Чуковские

«Эпоха Изи» длилась несколько лет. Напомним, в 1927 году он приезжал к Чуковской в Саратов. Девушка жащдала стать матерью, а Гликин был робок, не решался на мужской поступок. Робость Изи, вызванную слишком сильным чувством, Лидия Корнеевна воспринимала как нелюбовь. И тут появился Вольпе и сделал то, чего так ждала девушка.

Браку способствовало общее увлечение молодых людей поэзией Александра Блока. Чуковская, вспоминая о своем вынужденном отъезде в Саратов, написала: «Корней Иванович при разлуке подарил мне третий том Александра Блока. Подарок многозначительный. Третий том Блока! Знак милости, знак прощения! Это были мои и его любимейшие стихи любимейшего из поэтов». И Вольпе преклонялся перед автором цикла «Возмездие» и одноименной поэмы. Первой книгой, составленной молодым исследователем литературы (совместно с Ольгой Немировской), была «Судьба Блока. По документам, воспоминаниям, письмам, заметкам, дневникам, статьям и другим материалам» (Л., 1930).

Отношения между супругами поначалу развивались вполне нормально. Медовый месяц они провели в Сочи. Потом, весной 1931 года, отправились к родителям Цезаря – в Гянджу.

Оттуда Чуковская написала отцу 12 апреля:

«Тут всё “не по-нашему”: кругом города – горы со снежными вершинами, женщины ходят в чадрах (хотя лица открыты), дома с плоскими крышами, по мостовой шагают ослы и мулы, в очередях восточные люди доходят до поножовщины. На углах продаются вареные каштаны, кишмиш, какая-то али-баба или черт ее знает что. Вместо голубцов подают мясо с корицей (!) завернутое в виноградные (!) листья. Масло и сыр – овечье и буйволиное, только не коровье.

Мы живем в комнате с балконом. II этаж. Встаем рано, в 8 часов, потому что с 8 ч. начинается прием у Флоры Яковлевны, Цезаревой мамы. Она принимает до 6 часов вечера. Целый день в приемной толкутся черные люди, на мой взгляд – оборванцы и жулики, объясняют свои болезни на непонятном языке и стонут на непонятном языке. Но Флора Яковлевна с ними говорит по-ихнему. Изредка она уходит из кабинета к себе и ложится отдохнуть – болит спина. Ей уже 60 лет. Она вся седая, белая, как мама (с 25 лет). Она очень устает, но никак не может найти ассистентку – очевидно, толковых молодых врачей нет. Через ее руки в день проходят 100 человек и больше… Отцу Цезаря уже 70. Он совсем отказался от практики, имеет инвалидную книжку, которая дает право всё получать без очереди, и целый день занимается тем, что использует это право.

Цезарь не делает ничего. Абсолютно ничего, даже не читает. Самое сильное умственное напряжение: дует в пульверизатор или крутит точилку для бритв. И еще: раскладывает пасьянс. Здесь все этим занимаются (т. е. пасьянсом) за обедом, а я, как истинная твоя дочь, испытываю приступы бешенства при виде карт. Теперь я понимаю, откуда у Цезаря любовь к перестановке книг: это ему заменяет в Ленинграде пасьянс».

Через шесть дней сообщила: «Занимаюсь английским, украинским и, может быть, буду писать главу о больнице[124]. Цезарь уже тоже пришел в себя и понемногу начинает заниматься».