Каким быть человеку?

Они казались настолько же далекими от меня, как космический корабль от Земли, летающий по орбите в какой-то темноте, которую я не могла понять. Но теперь, когда я сама взрослая среди взрослых, я тоже там. В месте, которое когда-то казалось неизведанной стратосферой, совершенно иной стратосферой, но оказалось тем, что я имею теперь. Это крайняя внешняя граница человеческой вселенной.

Глава двадцать вторая Чужак чужаку друг по причине их общей отчужденности на земле

Вот уже несколько недель моя мама звонила, оставляла мне сообщения на телефоне, посылала длинные и отчаянные имейлы, и в конце концов я почувствовала: настал этот день. Я пойду и сделаю то, о чем она так просит, – разберу весь хлам в ее подвале, то есть всю свою жизнь, и всю ее выкину, чтобы мама могла продолжить свою жизнь с ясной головой.

Я села на автобус и пятнадцать минут ехала на север. Когда я прибыла к маме, ее не было дома – я, в общем-то, так и думала. Она работала. Я сама спустилась в подвал. У входа она оставила мне мусорные мешки. Подвал выглядел не так, как я его помнила, – не столько место, наполненное особым смыслом, сколько просто место. Но воздух пах обнадеживающе знакомо: плесенью и теплом.

Я огляделась, чтобы понять, где же бардак, но не смогла его найти. Я представляла себе, что бумаги и книги загромождали здесь всё пространство, но ничего подобного не было. Жесткий коричневый ковер явно недавно пылесосили, и у стены одна на другой стояли две шляпных коробки.

Я подошла к коробкам, села на корточки и открыла их – мои вещи оказались там. И это был тот самый хлам, о котором говорила мама? Это так долго забивало ей голову?

Я просмотрела коробки, выкинула несколько статей, которые никогда не буду перечитывать, и всё, что осталось, – это небольшая стопка бумаг и фотографий, а еще нераспечатанное письмо, адресованное мне; его я положила к себе в карман. Я поднялась из подвала с коробками и вышла из маминого дома. Одну коробку я поставила у мусорного бака на улице, а другую унесла с собой домой.

Было девять часов вечера. Я зашла в автобус, идущий на юг, прошла под яркими лампами и села в хвостовой части. Воздух был влажным. В автобусе ехало всего три человека.

Когда автобус тронулся, я вытащила из кармана конверт и перевернула его. Почерк был незнакомый, и всё же что-то в нем показалось мне неуловимо знакомым. Почему я не открыла его раньше? Пришлось открывать теперь.

1. Дорогая Шила,

2. В воскресенье вечером мой сын сказал мне, что вы с ним расстались. Меня поразила эта новость, и мне до сих пор сложно в это поверить.

3. Я думала, вы как две половинки, ведь у вас столько всего общего и вы так помогаете друг другу в жизни.

4. Я вспоминаю весну, когда ты сказала мне, что по уши влюблена в него и что никто не вызывает у тебя таких чувств.

5. Я знаю, что он тоже обожает тебя и хочет заботиться о тебе. Такая любовь – большая редкость.

1. У вас обоих был очень сложный год, много неожиданных стрессовых ситуаций, а они, безусловно, затрудняют жизнь.

2. Но именно в такие моменты люди больше всего нуждаются друг в друге: просто знать, что кто-то позаботится о тебе, – это так важно!

3. Я уверена, что у многих наших проблем есть решения.

4. Надо просто пережить эти сложности.

1. Я сама чувствую это теперь, когда умер мой муж и мне надо верить и вести себя так, как будто всё наладится.

2. Хотя жить с ним не всегда было просто, теперь я чувствую, что моя жизнь без него опустела.

3. Мы с ним через столькое прошли вместе, через хорошее и плохое, и с течением времени стали очень ценить всё, что у нас было.

1. Ты стала такой важной частью моей жизни и моей семьи в последние несколько лет, что теперь очень сложно представить их без тебя.

2. Я даже не знаю, что еще сказать, кроме того, что мне очень грустно, как, я думаю, и тебе.

3. С любовью, Одиль.

Дочитав, я прижала письмо к себе, как теплое животное.

Глава двадцать третья Снова у витрины магазина бикини

Доехав до дома, я уже снова думала о Марго. Мне просто хотелось дать ей почувствовать себя хорошо, в безопасности. Вот бы только понять, что снова заставит ее поверить мне, тогда я бы сделала это. И я стала думать. О Марго я наверняка знала две вещи: она никогда ничего не бросала и ей казалось, что у нее слишком много эмпатии. Это давало мне надежду, что ситуацию еще можно исправить и что мы это переживем.