Каланы возвращаются на берег

На лежбищах котики находятся до глубокой осени. Наступающие холода, снег сгоняют их на воду. К этому сроку они полностью перелиняют, и вот в конце октября — ноябре лежбище редеет. Мигрируют котики небольшими стадами и мелкими группками, по 3–5 особей. Много и одиночек. Вероятно, так легче добывать корм и спасаться от грозных косаток.

Самки и детеныши котиков, а также все подростки зимуют в теплых морях, у берегов Японии и Калифорнии. Лишь секачи остаются на зиму в северной части Тихого океана и на юге холодного Берингова моря. Может быть, это связано с необходимостью весной закончить споры между собой и поделить лежбище под будущие гаремы до появления «дам»?

Котики нашли путь разрешения проблемы освоения новых мест. Ведь, когда все лежбища заполнены, приросту стада попросту негде разместиться. Оказалось, что неполовозрелые самцы и самки, особенно в возрасте до трех лет, склонны очень много бродяжничать. Иногда они встречают удобное место для образования нового лежбища. Правда, инстинкт дома берет верх, и большинство зверей возвращается на свои тесные, перенаселенные квартиры. Но есть и «романтики-новоселы», которые на следующий год приплывают к вновь открытым ими берегам и основывают новое лежбище.

Миролюбивые каланы (Из дневника С. Маракова)

…Рассветает. Полное безветрие. Навис туман, видимость не более 500 метров. Каменные изваяния Малых бобровых столбов, еще колышущаяся гладь воды, всплески прибоя… На скалах небольшими группками лежат каланы. Одни ухаживают за мехом, другие, чем-то обеспокоенные, часто поднимают голову, прислушиваются.

В туманном сумраке на воде видны неясные тени многих десятков каланов. Некоторые из них безмятежно покачиваются на волнах, другие ныряют и поедают добычу, третьи зачем-то плавают взад и вперед.

Слышатся крики надоедливых чаек, крайне неуместные в величавой тишине этого пасмурного командорского утра. Где-то рядом сиплым голосом поет сибирский конек; радостно разливается негромкая трель крапивника; слышно звучное и сочное насвистывание пуночки.

Крутой, кое-где поросший травой склон, у основания которого я стою, уносится вверх, переходя в серые мрачные утесы. Над самой головой висят отдельные травинки, готовые ежеминутно стряхнуть на меня взятые из тумана прозрачные капли росы. Туман спускается ниже, и вот уже начинает сыпать невидимый командорский дождь — бус.

Близко ко мне подлетела и села на камень пуночка. Словно светлый луч ворвался в мрачное царство камней, скал и тумана. Снова и снова льется задорная песня крапивника, как будто бы все происходит не на скалистых берегах острова Медного, а в полном света и солнца подмосковном березовом лесу…

Продолжаю наблюдать за каланами. Совсем рассвело, и туман редеет. В бинокль прекрасно видны животные. Вот одного отдыхавшего на камне зверя смыла волна прибоя. Он даже не пошевелился и поплыл вслед за прибойной волной, словно чурка.

Заметно, что звери постоянно зевают. По аналогии с собственным опытом мне вначале казалось, что это у них естественная привычка, проявляющаяся после сна. Но чем больше я наблюдал за ними, тем очевиднее становилось, что это совсем не так. Каланы зевают очень часто в течение всего дня. Зевают со вкусом, раскрывая пасть во всю ширину. Мне не приходилось видеть подобного поведения у других зверей. Возможно, у каланов зевота обеспечивает своеобразную «разминку» жевательных мышц, которые находятся в постоянной и напряженной работе.

После того как удалось закончить все запланированные наблюдения, возвращаюсь в промысловый домик, по-командорски— «юрташку». Меня сопровождает сочный букет запахов океана, трав, легкий шорох прибоя и очарование еще одного незабываемого утра, подаренного мне Командорами…

Мы рассказали о взаимоотношениях бобров, ондатр, котиков и некоторых других млекопитающих. Добавим теперь несколько слов, характеризующих образ жизни каланов.