Каланы возвращаются на берег

Вражда бобра и выдры вошла в предания индейцев Северной Америки. О ней повествуют трапперы в своих многочисленных рассказах, записанных писателями и натуралистами. Нам трудно судить сейчас о достоверности всех этих историй. Склонность охотников к преувеличениям давно известна, но в то же время среди них много тонких и глубоких наблюдателей, больших знатоков жизни диких животных. Несомненно, между бобрами и выдрами бывают жестокие драки. Но, думается, отрицательные последствия этих столкновений для бобров преувеличены. Ведь на протяжении многих тысячелетий эти звери живут бок о бок в одних и тех же местах. И не только живут, но и увеличиваются в числе. Очень часто, обследуя водоемы, населенные бобрами, мы встречаем следы выдр. Некоторым зоологам приходилось даже наблюдать, как бобр и выдра использовали одни и те же жилища.

Вот у норки с ондатрой отношения гораздо определеннее. Хищник при встрече быстро расправляется с грызуном» Лишь крупные старые ондатры решаются оказывать сопротивление грозной «водяной кунице», «маленькой выдре». Поэтому, занимаясь разведением ондатры, надо следить, чтобы численность норки удерживалась в водоемах на скромном уровне, регулировать ее промыслом.

Рассказывая о взаимоотношениях полуводных и водных млекопитающих, нельзя не вспомнить о косатке — страшном «тигре океанов». А. Г. Томилин в своей сводке по китообразным приводит исторические факты, свидетельствующие об огромной прожорливости этого зверя. В прошлом веке в желудке одной крупной косатки нашли 5 или 6 тюленей, по л у переваренные остатки еще 6–7 тюленей и 13 морских свиней. У другой косатки, добытой у Прибыловых островов, из желудка извлекли остатки 13 котиков. У берегов Норвегии убили косатку, в желудке которой находилось 600 штук трески «со многими птицами и громадное количество еще не изгнивших тюленей».

Котики, сивучи, моржи панически боятся косаток. Очень многие повадки этих зверей продиктованы желанием избежать встречи с этим опаснейшим из китов:

«Хищная косатка чутко прислушивается к всплеску воды и, услыхав резвящихся котиков, мчится к ним с большой скоростью», — пишет М. М. Слепцов в книге «Гиганты океанов».

При опасности водные животные затаиваются так же, как это делают сухопутные. Котики и сивучи, заметив косатку, нередко ложатся на спину, поднимают вверх лапы и, дрожа от страха, ждут, пока пройдет опасность. Нам приходилось видеть, как в проливе Лаперуза сивуч избежал зубов косатки, прикинувшись мертвым, хотя она прошла мимо животного в 10–15 метрах. Сивуч заметил высокий спинной плавник косатки и «обмер»…

ГЛАВА 7 УЖ БОЛЬНО ШКУРКА ХОРОША

Джек Лондон — охотник на котиков

«Мы плыли на северо-запад, пока не достигли берегов Японии и не натолкнулись на большое стадо котиков. Явившись сюда откуда-то из безграничных просторов Тихого океана, они совершали свое ежегодное переселение на север, к лежбищам у берегов Берингова моря. Повернули за ними к северу и мы, свирепствуя и истребляя, бросая ободранные туши акулам и засаливая шкуры, которые впоследствии должны были украсить прелестные плечи горожанок.

Это было безжалостное избиение, совершавшееся во славу женщин. Мяса и жира никто не ел. После дня успешной охоты наши палубы были завалены тушами и шкурами, скользкими от жира и крови, и в шпигаты стекали алые ручейки. Мачты, снасти и борты — все было забрызгано кровью. А люди с обнаженными окровавленными руками, словно мясники, усердно работали ножами, сдирая шкуры с убитых ими красивых морских животных».

Это отрывок из романа Джека Лондона «Морской волк», но в нем нет вымысла, он совершенно документален — именно так происходило избиение мигрирующих морских котиков, и автор романа сам принимал участие в охоте. В богатой самыми неожиданными событиями жизни писателя было время, когда он решил превратиться в морского охотника и на быстроходной шхуне «Софи Сазерленд» отправился на промысел в Тихий океан. Наткнувшись недалеко от Японии на котиков, шхуна около трех месяцев следовала за ними почти до берегов Сибири. Юный Джек (ему было тогда семнадцать лет) действовал, как бывалый промышленник, — стрелял плывущих зверей, орудовал ножом, снимал шкуры с убитых котиков. И нельзя сказать, чтобы угрызения совести мучили будущего писателя. «Это была жестокая, грубая работа, но в глазах Джека она превратилась в славное приключение. Он наслаждался каждой минутой», — писал биограф Джека Лондона Ирвинг Стоун.

Сомнения пришли позднее, с возрастом, с душевной зрелостью.

…Беспристрастная статистика сохранила для нас некоторые сведения о масштабах многолетней бойни, которую устроили браконьеры на путях миграций и в районе зимовок котиков в Тихом океане в конце XIX — начале XX века.