Калечина-Малечина

Катя вскочила на ноги. Папы уже давно не было дома.

— Купи себе завтрак в столовой. Деньги в коридоре, — мама хлопнула дверью и убежала на электричку.

Расписание рассказало, что сегодня математика, физ-ра, русский язык, литература и ИЗО. Катя побросала учебники, тетради и спортивный костюм в рюкзак, осторожно отодвинув к спине улыбающийся пакет с вязаньем. Она на секунду подумала надеть варежки на себя, но потом решила, что они могут намокнуть или запачкаться в дороге.

Катя бежала в школу вдоль длинного серого забора, размахивая сменкой, как пропеллером. Не встретилось ни одного пса или одноклассника, а на светофоре сразу загорелся зелёный свет. В класс Катя вошла ещё до звонка, за восемь минут до его жужжания, и вовсе не самая последняя. Сердце толкалось в необъятной радости от такого хорошего забега. Вероника Евгеньевна вальяжно рылась в школьных тетрадях. Сонные, продрогшие, хмурые невыросшие загружали класс. Катя улыбалась глазами, наклоном головы, руками. Даже Вероника Евгеньевна заметила это и захмурилась сама. Лара зашла в класс вместе с Сомовым, Катя уговорила себя не обращать внимания, а Вика Иванова недовольно смяла лоб.

Прокукарекал звонок. Невыросшие принялись просыпаться, вставать со своих мест и приветствовать учительницу. Выложили телефоны, дежурный собрал их в специальный вязаный мешок и отнёс выросшей. После того как все сели, Вероника Евгеньевна, постукивая каблуками, проплыла вдоль рядов. Она одаривала каждого сидящего его тетрадкой со вчерашней контрольной. Каждый брал тетрадку осторожно, будто горячую картошку, и опасливо заглядывал внутрь. Вика Иванова подскочила на месте от радости, её хвост, чуть отставая, повторил её движения. Лара открыла, посмотрела без удивления и гордо закрыла обратно. У Кати под её столбиками был вбит кол. Она решила не расстраиваться.

Дальше потянулся обычный урок математики, поплыл, как обычно, мимо Кати. Вероника Евгеньевна говорила на иностранном языке и писала иероглифами. Сегодня Катя не понимала её не из-за скуки, а от радости и нетерпения. Очень уж хотелось показать классной свою работу, самую большую и серьёзную за всю жизнь. Ныла и скреблась вертлявая мечта о звонке. Катя ёрзала на стуле, глядела в окно, где туда-сюда шныряли игрушечные машины, а игрушечные люди месили ногами снег.

Год назад, когда она прочла о приключениях Гулливера, ей очень сильно захотелось себе настоящих и живых, но маленьких, размером с её указательный палец, людей. С ними играть гораздо интереснее. Таких лилипутов Кате нужно было побольше, вдруг она на кого-то случайно наступит или отломает голову, пока будет переодевать. В знакомых людей ей играть не нравилось, разве что в сильно плохие дни казалось нужным превратить в лилипутов Веронику Евгеньевну или, например, Сомова. А потом делать с ними всё что захочется. В лилипута также иногда хотелось превратить папу. А Лару она тут же, как только представляла, распревращала обратно. Лучше всего играть в совсем незнакомых людей. Долгие месяцы после «Гулливера» Катя смотрела на разных выросших на улицах и в магазинах и представляла их карманного размера. Воображала, как сделает им дом из картонной коробки, шкафы из пакетиков сока, ящики из спичечных коробков. Хотела попросить Лару сшить одежду для этих маленьких выросших, у неё здорово получалось для кукол. Хотела уговорить маму купить мебель, набор платьев и даже целый дом для Барби. Но сама Барби Кате не была нужна. После своей идеи с лилипутами она решила перестать играть в куклы. Их тела валялись и сидели в ящиках стола, на книжных полках и подоконнике. «Я прямо совсем как выросшая», — это думала про себя Катя.

Она улыбнулась, вспомнила про варежки, ещё больше заулыбалась, заелозила на стуле.

— …, я что, говорю что-то смешное? — это сказала Вероника Евгеньевна, назвав в самом начале фразы Катину фамилию.

Все невыросшие пооборачивались на Катю.

— И что ты ёрзаешь? Может, хочешь выйти и рассказать за меня? — ещё раз спросила классная.

Катя задумалась и не отыскала ответа в своей сонной голове. Некоторые невыросшие прохихикали. Учительница ещё постояла и посмотрела на неё, раздувая ноздри, а потом снова принялась говорить непонятное. У Кати от этого приступа Вероники Евгеньевны изнутри загорелось тело, огонь пошёл откуда-то из живота и стремительно поднялся в голову, выделяя жар через лоб и щёки. Катя почувствовала себя очень уставшей, почти больной. Она заморозила лицо и тело, чтобы снова не раздражать классную. Лара торжествующе повела головой. Катя постаралась не расстраиваться.

Звонок рассыпался множеством заледенелых колокольчиков. Невыросшие повыскакивали с мест, схватили рюкзаки и сменки, налетели на старосту с вязаным мешком и в три секунды разобрали телефоны. Ещё через пару моргков в классе никого не осталось. Катя тоже вскочила, вытащила из рюкзака пакет с вязаньем и помчалась к Веронике Евгеньевне, пока её кто-нибудь не занял. На пути натолкнулась на Ульянову.