Калечина-Малечина

— Смотри, куда идёшь, — это прорычала Катя, хотя это именно она не глядела, куда бежала, потому что разворачивала на ходу пакет с варежками.

Ульянова ничего не сказала, только устало посмотрела из-под выпуклого лба и посторонилась. За два ряда до классной Катя остановилась, чтобы развязать последний и самый плотный пакетный узел. Когда он распутался, Катя уже делала шаг к учительнице и вдруг застыла на месте. На белом морщинистом дне пакета вместо варежек лежал ворох красных ниток. Катя с трудом оторвала глаза и увидела, что классная с любопытством глядит на её пакет. Катя быстро захлопнула его, прижала к ноющему от ужаса животу и вернулась на своё место.

Обыскала рюкзак, посмотрела под партой, на парте, на подоконнике — варежек нигде не было. Трясущимися, как у пьющей выросшей, руками Катя снова раскрыла пакет. Нитки, волнистые, как расплетённая коса, лежали молча. В шерстяном месиве она узнала созданный ей по ошибке вчера огромный колтун, который так сильно мешал и чувствовался пальцем при надевании готовой варежки. Колтун был так велик, что он даже остался цел, не поддавшись распутыванию. У Кати задрожал ум, она попыталась понять, кто мог сделать такое. Сомов? Лара? Катя не выходила никуда на уроке, и рюкзака все сорок минут касалась её правая коленка в колготках. Папа? Мама? Для чего? Разве они тоже теперь заодно с Сомовым? Папа может быть, но мама точно нет. А откуда Сомов узнал про варежки?

— Ну что, Катя, есть у тебя, что мне показать? — это медово проговорила Вероника Евгеньевна, запирая класс изнутри.

Изо рта у Кати вывалился гласный звук. Учительница протиснулась между партами и подоконниками своим плотным телом, похожим на анаконду, съевшую женщину, и села рядом с Катей.

— Я так и знала, что ты не сделаешь. Зачем обещать?

Катя, тяжело дыша, как после долгого забега, открыла рот.

— …От тут …ыли …арежки, — это Катя промямлила, запуская в рот воздух, пытаясь рассказать про две варежки, целую левую и правую без пальца.

У Вероники Евгеньевны щёчки всползли на глаза, она слегка проскрипела от смеха.

— Плохо придумала, Катя. И почему ты надеешься, что я тебе поверю? Ты вот не сделала, что обещала, а я своё слово держу. Позвоню твоим родителям сегодня. Во сколько они вечером возвращаются с работы?

Катя пробулькала что-то. Из глаз принялись выпадать слёзы.

— Ну вот, началось… Ты знаешь, ты не волнуйся! — это вдруг ласково начала классная.

Прокричал звонок. Вероника Евгеньевна привстала, нагнулась вперёд к окну, перевернула ручку и открыла дверцу. Морозный воздух принялся жечь Катино лицо и уши. Классная села, сложила локти на подоконник, пошуршала в кармане кофты, поднесла к своему блестящево-розовому рту сигарету и чиркнула спичкой. Катя заворожённо смотрела на дым и даже перестала плакать.

— Не волнуйся. Тебе будет гораздо комфортней учиться среди детей твоего уровня. Ещё отличницей станешь, — выпустила Вероника Евгеньевна изо рта вместе с овалом дыма.

Катя закашлялась от напавшего на неё облака. Вероника Евгеньевна сделала вид, что пытается отвести сигарету в сторону.

— А так… ну ты же видишь, какие ребята у нас учатся: дети учителей, инженеров, художников, врачей, бизнесменов. Особенные ребята, с особенным воспитанием. В моих классах всегда так было. И здесь недопустимо так относиться к учёбе, как относишься ты. Хотя я понимаю, что это не отношение, а скорее твои способности.

Катя не могла собрать воедино значение слышимых слов, они вываливались изо рта классной буквенным фаршем. Дым, объединившись с морозом, колол рот, нос и глаза. Даже «Катя катится-колошматится» не собиралось вместе в голове.

— Но и вести себя, как ведешь себя ты, неприемлемо. Думаешь, я не знаю про Ларин телефон? Алина Алексеевна мне рассказала, но попросила не говорить никому: ни учителям, ни детям, ни твоим родителям. Она, видишь ли, боится, что это настроит против тебя класс. И расстроит твоих папу с мамой. И Ларочка держит всё в тайне. А я считаю, что детский коллектив должен самоорганизовываться и воспитывать своих участников. Это хорошо ещё, что Ларин папа много зарабатывает, и это для них не проблема. А если бы твоим родителям пришлось выплачивать стоимость такого телефона?

Катя с трудом разбирала слова, но осознала, что Ларин разбитый телефон наконец нагнал её, и по-настоящему зарыдала.

Классная встала, приподняла цветочный глиняный горшок, потушила сигарету об его подставку, зарыла в землю окурок и закрыла окно. Катя всхлипывала и растирала щёки руками.

— Ну чего ты? — это почти просюсюкала Вероника Евгеньевна.

Учительница отодвинула стул, прошла к Кате и сделала вид, что нежно обнимает её, на самом деле зажала её плотными руками.

— В дневнике писать не буду ничего, сегодня вечером позвоню твоему папе и расскажу ему про варежки. И остальное. Математические твои стихи они и так увидят. На завтра вызову родителей в школу, а в понедельник начнём.

Классная отцепилась. Катя кинулась к своей парте и принялась быстро собирать вещи: кинула в рюкзак учебник, дневник, тетрадь, ручку с карандашами, мёртвое вязание, схватила сменку и прыгнула к выходу.