Каледонский безумец

Бригитта: Послушай, яжемать, человеческие женщины в твоих летах вроде как поумнее должны быть. Хотя бы казаться. Видимо, ты – как раз то исключение, которое подтверждает существование правил. (Пауза.) Ты хоть поняла на сколь-нибудь, что у тебя не совсем обычные дети? И это ещё мягко сказано. Что ими движет? Что за сила у них внутри? Почему их волнует одно и совсем не волнует другое? Ага, кажется, я попала в тот огромный клубок вопросов и противоречий, который ты даже не пыталась распутать, оставив, как последняя самка, всё на самотёк. Ну, тут уж даже мысли читать не нужно – и так всё на поверхности.

Ллейан: Я верую в Господа нашего и не могу считать…

Бригитта: Не можешь считать, что волшебство твоих детей не от дьявола? Ты хоть видела этого самого дьявола когда-нибудь? А Мирддина с Гвенддид, меня, помощниц моих, на худой конец, видишь каждый день. И нет-нет, да и просквозит кто-нибудь из нас волшебством. Даже Блехерис как бывший друид может многое тебе рассказать и объяснить. Что он, как я понимаю, и делает на твоих исповедях. Только, полагаю, и его слова на тебя никак не действуют. Странно получается: ты знаешь, что у тебя волшебные дети – раз; твой наставник объясняет, как нужно к этому относиться, – два; через Аннуин ты ходила и живых богов видела – три. Но почему-то в упор не хочешь всё это включать в свою нынешнюю жизнь. Кстати, ты уже большую часть своей взрослой поры к сему моменту живёшь именно в такой среде, и всё равно итог один: ты со своей верой отдельно, а реальный мир – отдельно.

Ллейан: Меня так воспитали.

Бригитта: Кто? Блехерис?

Ллейан: Не только он. Мать, отец, няньки.

Бригитта (вздыхая): Тяжёлый случай… Не думала я, не гадала, что это начнётся так скоро. И много вас таких в Придайне?

Ллейан: Уже много поколений знатных семей исповедуют Господа нашего по канону Римской церкви, а прежде некоторые принимали учение Пелагия.

Бригитта: Проклятый Рим!.. Для вас, небось, Охота Гвина ап Нудда, промчавшаяся перед самым носом, привидится всего лишь дьявольским наваждением.

Ллейан: А разве не так?

Бригитта: М-да… Ничего святого! Когда-то мы силой отняли волшебство у первых людей за их вероломство, и многие от этого тогда страдали. А теперь потомки тех, первых, страдавших, сами с радостью, добровольно отказываются от последних сил своей земли, тех её крох, коими ещё могут воспользоваться, взамен непонятно чего. Неужто вы считаете, что у Йессу Гриста хватит святых, чтобы помочь всем вам?! Хотя… плодить святых – дело нехитрое, был бы повод.

Ллейан (смущённо): Но ты же сама…

Бригитта: Что я сама? Со мной вы хоть не отупеете так скоро, как могли бы. Хорошо, давай попробуем по-другому. Ты любишь Гвенддид и Мирддина?

Ллейан: Люблю, конечно!

Бригитта: Такими, какие они есть?

Ллейан (помолчав): Не знаю…

Бригитта: Вот об этом, наверное, и надо говорить. Я, например, считаю, что у любви преград нет. Или, если угодно, их не должно быть. А всё остальное, как мы все здесь говорим, – от лукавого. И третьего, как верно считали ненавистные мной римляне, не дано. Ты или любишь своих детей целиком и без остатка, или не любишь их вовсе.

Ллейан: Я поняла, госпожа.

Бригитта: Сомневаюсь. Это понимание не приходит сразу. И даром оно тоже не даётся. Тебе придётся положиться на своё чутьё, на то, что ты – мать. И очень хорошо саму себя слушать. Любовь сама шепнёт тебе нужное.

Я был берегом моря

Среди парящих облаков

Я улыбнусь своей судьбе.

Я не дарил свою любовь

Тем, за кого дался борьбе.

Я злобы не питал к врагам.

Моя страна – тартан и килт.

Она найдёт пути к словам,

Сжигая всё порывом жить.

Я бьюсь не за закон и долг –

За проблески надежды бьюсь,

Разверзшие твердь облаков.

Я взвесил всё и не боюсь.

Года прошли в единый вздох,

Порыву разум уступил.

Ещё не близок мой порог.

Я бьюсь, пока хватает сил!

Кромка берега. Мирддин.

Нет, не так. Кромка берега. Мирддин и Гвенддид. То есть мы!

Отпросились у тётушек на чуть-чуть поиграть у моря, пока ненадолго распогодилось – со дня на день должен был настать Самайн, и нам приходилось всё чаще – это мы придумали недавно – становиться… горячее, чтобы не замерзнуть на воздухе.