Калейдоскоп

Каждый вечер, как только сгущаются тени,

Я спускаюсь к камину и с чашкой в руке

Размышляю о том, что я должен был сделать,

Но не сделал: забыл, не сумел, не успел.

Лёгкий сумрак и кофе густой и горячий,

За окном мрачный лес неприступной стеной,

На двери амулет, приносящий удачу

И хранящий мой призрачный, зыбкий покой.

Я снимаю очки, к полутьме привыкая,

Расплываются в рамах сюжеты картин.

А на краешке стула сидит, неприкаян,

Чуть сутулясь, знакомый лишь мне господин.

Это тень, что является вечно без спроса,

Беспардонно врываясь в налаженный быт,

Наглый прищур, прилипла к губе папироса,

Но без шерсти, без вил, без рогов и копыт.

Мы молчим, уступая друг другу дорогу,

Только глупый торопится сразу сказать.

На дуэли лишь выстрел, и то – это много,

Если выпало первым другому стрелять.

Нам спешить не резон, мы остались чужими.

Только тень всё пытается мне доказать,

Что мы плохо любили и мало дружили,

Что за слабость придётся ответить опять,

Что ни совесть, ни честь завещать по наследству

Никому в этом мире пока не дано,

Что за наши победы обязаны детству,

А ошибки негоже валить на вино.

Хватит. Хватит! Нельзя же так пошло и грубо

Рассуждать о привычных, как воздух, вещах!

Но улыбка лишь тронет незримые губы,

И просыплется пепел на складки плаща.

Тень поднимет сухую артрозную руку,

Мол, довольно, зачем по-пустому шуметь?

На мгновенье в гостиной ни света, ни звука,

Будто стёкол коснулась мелькнувшая смерть.

С ровным треском камин пожирает поленья.

Возле зеркала, горбясь, стою я один.

Никогда не смогу примириться я с тенью,

Так кому же, смутившись, шепчу: «Приходи»?!

Корнево

Шеренгами стоят раскидистые ели,

Как воины на боевом посту.

Зимой смягчают злобные метели,

А летом – ну куда ещё! – растут.

Над ними облака плывут на пыльный город,

Меняя очертания фигур,

Здесь воздух мягкий, а вода как солод,

От тишины в ушах пьянящий гул.

И звёзды, рассыпаясь в ясный вечер

И посылая свой волшебный свет,

От липких повседневных мыслей лечат,

Подсказывая, где искать ответ.

И в призрачном мифическом сиянье

Полнеба занимающей луны

Дома вокруг, как будто изваянья

Забытой с детства сказочной страны.

Искристый снег скрипит аптечной ватой —

Он признаёт законы красоты —

И драгоценной россыпью каратов

Ложится на деревья и кусты.

* * *