Календарь Морзе

…Он мог бы спалить этот город,
Но города, в сущности, не-е-ет… —

блеял в эфире БГ.

Я выключил микрофон, снял наушники, положил их на пульт и вышел в аппаратную, где Чото развлекал синеглазую девочку с хвостиками. Он делал суровое пафосное лицо, напрягал воображаемые мускулы и героически повергал невидимого противника. Она весело смеялась его гримасам.

– Все, Женя, теперь это твое хозяйство, – сказал я, убирая в рюкзак любимую кружку.

– Женя? Не Чото? – поразился он.

– Ты вырос из этого прозвища, коллега. И не стесняйся сказать Кешью, чтобы он поднял тебе зарплату, а то он сделает вид, что и так сойдет.

– Пап, он так смешно тебя изображает! – сказала белобрысая, хихикая в кулачок.

– Меня?

Женя смутился, но я только рукой махнул. Какая теперь разница. Пусть развлекается.

– Уезжаешь? – спросил он.

– Меня тут больше ничто не держит.

* * *

Забывающий свой бесконечный день город стал мне невыносим. Я бы уехал сразу, но пару дел надо было закончить.

На похоронах Сергея и Елены Трубных стояла, опираясь на локоть Павлика, одетая в траур Анюта. Лицо ее было горестным, но пустым. Героический имидж с городского сисадмина быстро линял, он был растерян и, кажется, плохо понимал, что делает здесь и почему эта женщина рядом. С моим отбытием существование тульпы окончательно станет бессмысленным. Я бросил комок сухой земли на крышку гроба и мысленно попросил прощения, что не сберег. Надеюсь, где-то там, в бесконечном никогда, синеглазая девушка с красным нетбуком, сидящая в пустой квартире из своего детства, дождалась родителей.

Над общей могилой завел положенный речитатив суровый священник с перекошенным от застарелого шрама лицом, и я начал пробираться к выходу.

– Это не твоя вина, – сказала мне Марта, – что она замкнула город в петлю. И не твоя вина, что так все кончилось.

Да черта с два не моя. Я мог бы быть немножко меньше мудаком.

– Настя, – сказал я той ночью, глядя в синие, совершенно Анютины, глаза ребенка.

Я придумал это имя на случай, если мы с ней поженимся и заведем детей. Не пропадать же ему теперь?

– Очень трогательно, – мрачно сказал карлик. – Так я пойду? Ты не будешь меня душить, или топтать, или что ты там собирался делать только что?

– Ничего не хочешь объяснить?

– Нет.

– А придется. Кто она?

– Твоя дочь. Она дождалась отца, которого не дождалась ее мать, круг замкнулся, все закончилось. Всем спасибо, все свободны. Так я пошел?

– Ее мать?

– Ты тупой?

– Я еще могу передумать насчет «душить и топтать».

– Тупой, – констатировал карлик. – Это твоя дочь от Анны Трубной. Девушка – сюрприз! – была от тебя беременна. Но эта сумасшедшая истеричка…

– А в глаз?

– Эта трепетная нежная душа, – поправился Адимус, – не хотела детей от мудака и как раз тринадцатого сделала аборт. Ночь, отчаяние, гормональный срыв, известие о смерти родителей… Хлоп – и имеем то, что имеем. Проклятый город. В любом другом месте она бы просто повесилась, не доставляя хлопот никому, кроме патологоанатома.

Карлик осторожно, бочком вдоль стены, направился к выходу. Я его не останавливал. Мне было о чем подумать.

* * *

– Вы, как всегда, сделали все по-своему, Антон, – пожурил меня Вассагов. – И что в результате? Драма, жертвы, лишние проблемы вам и мне.

– Какие еще жертвы? – сделал стеклянные глаза я. – Не понимаю, о чем вы!

– Да-да, разумеется. Не понимаете.

Он вздохнул и раскрыл ноутбук – беспощадная цифровая реальность стремительно заполняла возникший было информационный вакуум.

– Будем считать, что у меня нет к вам претензий, – признал он, выдержав тревожную паузу. – Почти все, что вы испортили, можно исправить. Кроме вашей жизни, но это не мои проблемы.

– Я могу уехать? Меня не станут искать с милицией и собаками?

– Что случилось в Стрежеве – остается в нем. У нас, как вы наверняка заметили, есть некоторые местные традиции, и мы их ценим. Это одна из них. Если вы покинете город – считайте, что вас тут не было. Это будет лучше в первую очередь для вас.

– Если покину? – напрягся я.

– Одно условие. Несложное.

– Я заранее боюсь…

– Вы заберете это с собой, – он выделил «это» голосом так, как будто я ему на стол насрал.

– А если нет?

– Антон, – укоризненно сказал Вассагов, – не усложняйте, пожалуйста. Я понимаю, что вы не готовы стать отцом, что для вашего поколения дети – обуза, что ее происхождение вас пугает и так далее. Однако я вынужден настаивать. Ее не должно быть здесь. Ее мать много значила для города – к сожалению, мы слишком поздно это поняли, – и дочь может оказаться причиной еще одного кризиса.

– Черт с вами, – согласился я. – Она же не исчезнет, как только я перестану на нее смотреть, и не вопьется мне ночью клыками в глотку?

– Нет, она не исчезнет, стоит вам отвернуться, – терпеливо объяснял мне профессор Маракс, – и она не чудовище, которое ночью вцепится вам в горло. По всем тестам это самая обычная десятилетняя девочка. Нормальный здоровый ребенок, развитие соответствует возрастным нормам. Кстати, генетический тест показал, что она ваша дочь во всех смыслах…