Календарная книга

Как-то он даже записался к сатанистам — это не походило на присягу. Это не было похоже на вступление в партию. Это была именно запись — как запись на приём к врачу. Он не верил в кровь девственниц, и в прочее безумие — нет, конечно, он оплатил бы всё, но рационализм побеждал. Если бы Чёрная Месса помогла, он оплатил бы её — но достоверность результатов никем не была подтверждена. Итак, он записался, желая победить свой обидный недуг, и даже поехал на шабаш.

Но он опоздал.

Ничего не вышло, шабаш разогнали, сатанистов со скандалом похватали, и с не меньшим скандалом выпустили, и он благодарил Бога или Антихриста, что заблудился и не доехал до этого мероприятия на царицынских холмах.

Время шло, и он стал избегать женщин. Семьи у него никогда не было, а теперь и не предвиделось.

Миканов второй год работал напрямую с одним восточным (или южным) человеком. Хан Могита был, кажется, перс (Это «кажется», бесило Миканова чрезвычайно). Он пытался узнать точно, и два источника в министерстве сообщили ему диаметрально противоположные сведения. Согласно одному информатору, перс имел русскую фамилию и никак не был связан со странами Юга, согласно другому он был пакистанец, и по документам пограничной стражи он вообще не приезжал в Россию). Миканов постоянно натыкался на странные заведения, что принадлежали русскому персу-пакистанцу — от гигантского яхтенного клуба до крохотного антикварного магазинчика, которым управляли совсем другие люди.

В этот магазинчик-то он и отправился сегодня.

Звякнул колокольчик.

В такт колокольчику попугай на насесте харкнул, дёрнул головой и хрипло пропел что-то на те же три такта.

Для того чтобы поклониться гостю, карлик-продавец подпрыгнул из-за прилавка.

Они были уже знакомы, и Миканов сразу бросил, как монету на стол короткое слово «Что?».

— Появилось, — и карлик поманил его ближе. Он долго шептал Минакову что-то в ухо. Минаков не сразу поверил, и это недоверие карлик истолковал по-своему. Он сказал громче и настойчивее:

— В другом месте, между прочим, вам легко могут всучить рог нарвала. Так это случилось с Иваном Грозным, — и тут же, испугавшись, карлик снова перешёл на шёпот.

— Нет, финансовые вопросы мы обсудим потом, — ответил Миканов в ответ на неслышные слова карлика

— Ну, да, — сказал он потом. — Ну, да. Пару дней. Что же нет? Это приемлемый срок.

Бурмастер проверял всех единорогов, что жили под Москвой. Единственный московский, что жил у пруда в Лосином острове был не в счёт. Он был на виду, и вместо смотрителя за ним наблюдал учёный совет Академии. Украсть его было невозможно.

Единорог из Рузы был на месте, шотландский единорог, который жил на реке Нерской близ станции Куровской и сейчас был у него на мониторе, стоял на песчаном обрыве и задумчиво глядел на реку.

Клязьминский единорог тоже был на месте.

Смотритель солнечногорского единорога русской породы не отвечал, но спутник, повинуясь приказу Бурмастера, уже повернулся нужным образом и выцелил фигуру этого единорога, мирно пасущегося в лесу на берегу Сенежа.

— Ничего не понимаю, — Бурмастер снова прошёлся по списку.

В это время Старый Князь вызвал к себе фармацевтов. Пришло три старика-волхва, которые ещё в прежние времена, до запрета, толкли рога в ступе, настаивали порошок на мёртвой воде и торговали гомеопатическими таблетками. Они клялись, что подделок — море, но запрет соблюдается строго и на подпольном рынке Москвы ни копыта настоящего единорога, ни его рог продать невозможно.

Князь им верил, да верил не до конца — он помнил, как совершенно случайный, левый человек украл из музея в Коньково яйцо птицы Рухх и, не извлекая никакой магической пользы, просто изжарил гигантскую яичницу. Яичница была съедена на юбилее одного богатого человека. Незадачливый воришка и богач с сотрапезниками были превращены в бронзовых клоунов и прихотливо расставлены на Цветном бульваре, но яйца было уже не вернуть.

К волхвам-фармацевтам обращались несчётное количество раз за рогом, но всё это были люди несерьёзные, хоть и небедные.

Но вдруг один из них вспомнил сумасшедшего банкира, что долго пользовался таблетками ясноумия, и вдруг отказался от очередной партии.

— Знаете, Князь, он сказал, что ему теперь это будет не нужно, — сказал фармацевт. — С таблеток ясноумия невозможно слезть — как с героина. Особенно если пользоваться ими несколько лет. Нет, случаи были, но это произошло всего два раза, и не в этом веке. Нужно иметь феноменальную волю, а на что человеку с феноменальной волей таблетки ясноумия?

— И то верно, — и Князь на всякий случай запомнил фамилию этого человека. Банкир как банкир. Он видел их много, но сделал особое наблюдение: больше всего успешные люди не любили рисковать. Да, они были способны на риск, но никогда не шли ва-банк, и уж совсем точно не позволяли себе предаться настоящей страсти.

Но всё равно, пусть его проверят.