Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: Исторические корни и развитие обычаев

Вряд ли можно сомневаться в том, что в древнейший, доземледельческий (для краткости называемый иногда «охотничий»), период своей истории человек, еще целиком зависевший от сил природы, имел — и вынужден был иметь — какие-то представления о переменах погоды. Эти представления, древнейшие «знания» человека о природе, стихийно накапливались поколениями людей в тяжкой борьбе их за существование. Суровые природные условия — в северных широтах морозы, бураны, в умеренных те же морозы, метели, летние засухи, в жарком климате тропические ливни, грозы, ураганы и пр. — угрожали слабо защищенному человеку если не гибелью, то голодом, трудностями кочевания. Вот почему древний охотник, рыбак, собиратель с опаской вглядывался в окружающую его природную среду, стараясь хотя бы за день угадать предстоящую перемену погоды.

Богатый фактический материал, подтверждающий это предположение, дают этнографические описания различных народов внеевропейских стран, живущих охотой, рыболовством, собирательством и сохранивших много архаических черт в своем быту. Эти «первобытные охотники» нередко поражали европейцев не только своим превосходным знанием окружающей местности, умением найти дорогу, раздобыть воду, выследить зверя, но и умением по каким-то признакам предсказать предстоящую смену погоды, похолодание или оттепель, ветер, дождь, безоблачную погоду.

Вероятно, не все люди обладают в этом смысле одинаковой наблюдательностью. Недаром у многих отсталых народов выделяются особые специалисты — «делатели дождя», которые, очевидно, лучше других умеют подмечать признаки перемены погоды и знают, когда нужно пустить в ход свои шарлатанские фокусы, чтобы обмануть соплеменников и не ошибиться самому.[123] Во всяком случае, «предвидение» будущего у первобытных охотников не шло дальше ближайшего отрезка времени — завтрашнего дня.

В историко-этнографической литературе в последние годы обнаружился интерес к широкой и очень важной проблеме — восприятие времени в разные эпохи истории человечества. Все данные говорят за то, что первобытным людям было совершенно чуждо абстрактное понятие времени: идея времени всегда связывалась с конкретными действиями, с непосредственной человеческой практикой. В эпоху присваивающего хозяйства заботы о будущем и быть еще не могло. В сознании людей будущее существовало только как самое ближайшее, непосредственное.[124] Поэтому и приметы предстоящих перемен погоды могли охватывать только самые короткие сроки.

У земледельческих народов, стоящих в большинстве своем на более высоком уровне культурного развития, жизненная необходимость наблюдения примет погоды многократно возрастает. Их хозяйственная деятельность основана не на суточном, а на годовом цикле трудовых процессов. Земледельцу важно знать, хотя бы предположительно, не только какая будет погода завтра или послезавтра, но и какая будет весна, ранняя или поздняя, когда ждать последних заморозков, какое будет лето, дождливое или засушливое, а потому — когда начинать весеннюю пахоту и сев, в какие сроки убирать урожай. Ему надо хотя бы предположительно знать, какого ждать урожая злаков, винограда, овощей, льна, конопли, табака и т. д. Особенно важны такие предсказания, пусть гипотетические, для народов умеренных широт, где погода отличается особым непостоянством.

Эти «стихийные» («земледельческие»), если их так условно называть, приметы, известные у многих народов тысячами и десятками тысяч, отличаются чрезвычайной устойчивостью и однотипностью, а в то же время и необычайным разнообразием. Возникшие, конечно, в отдаленной древности, скажем, в эпоху неолита, они дожили до наших дней. Главная причина устойчивости — та, что они связаны со всем строем земледельческого хозяйства, отличающегося, как известно, крайним консерватизмом и застойностью.

* * *

Даже в таком раннем историческом источнике, как евангелие, говорится о предсказаниях погоды. В евангелии от Луки Иисус напоминает народу, что облако, поднимающееся с запада, предвещает дождь (Лука XII, 54–55); багровый закат означает хорошую завтрашнюю погоду (Матф. XVI, 2–3).

С доверием относился к народным метеорологическим приметам А. С. Пушкин. В одном из его ранних стихотворений «Приметы» мы читаем: