Калипсо

Клинг и Мейер одновременно разразились хохотом. Мейер стоял рядом со столом, глядя на Клинга и смеясь над собственной шуткой, а Клинг сидел в кресле, свесив ноги на пол, и смеялся так сильно, что Карелла подумал, что тот намочит штаны. Оба мужчины смеялись, казалось, целых три минуты, хотя на самом деле это были всего лишь тридцать или сорок секунд. Карелла стоял и ждал. Когда Мейер наконец перестал смеяться, он протянул ему лист бумаги, на котором были указаны имена, адреса и номера телефонов Фредерика Боунса и Висенте Мануэля Баррагана.

«Мы ищем информацию о том, что произошло в ночь исчезновения Санто, семь лет назад.»

«Думаешь, его действительно кто-то убил?», — спросил Мейер.

«Его брат так считал, это точно. Он проводил расследование по всему городу и даже вернулся в Тринидад, чтобы найти его. Если кто-то действительно убил парня…»

«И если Джордж был близок к тому, чтобы выяснить, кто это сделал…»

«Верно», — сказал Карелла. «Так что давай узнаем, что произошло тогда, хорошо? Что ты думаешь?»

«Они звучат как водевильная команда», — сказал Мейер. «Барраган и Боунс.»

«Я подкину монету», — сказал Карелла.

«Не с твоей монетой», — сказал Мейер. «Если мы подбрасываем, то используем нейтральную монету.»

«Моя монета нейтральна», — сказал Карелла.

«Нет, твоя монета кривая. У него кривая монета, малыш.»

«Я спрашиваю, старина, ты пытаешься сбежать?», — сказал Клинг и снова начал смеяться.

«У тебя есть четвертак?», — спросил Карелла.

Всё ещё смеясь, Клинг потянулся в карман. Карелла принял монету, рассмотрел обе стороны и передал её Мейеру для одобрения.

«Хорошо», — сказал Мейер, — «орёл или решка?»

«Орёл», — сказал Карелла.

Мейер подбросил монету. Она ударилась об угол стола Клинга, отлетела от него под углом, ударилась краем об пол и покатилась через всю комнату, чтобы столкнуться со стеной за кулером для воды.

Карелла и Мейер побежали через комнату. Присев на корточки возле кулера, они осмотрели монету.

«Это решка», — триумфально заявил Мейер.

«Хорошо, ты получаешь водевильного исполнителя по твоему выбору», — сказал Карелла.

«Барраган чертовски далеко в Калмз-Пойнт», — сказал Мейер. «Я выбираю Боунса.»

В некоторые дни вы не можете заработать ни цента.

Адрес Фредерика Боунса действительно был 687 Даунс, что находилось в самом сердце (или, возможно, почке) Айзолы и всего в пятнадцати минутах езды на метро от дома, где размещался участок. Мейер проехал это расстояние до центра города на своём старом побитом «Шевроле», а его жена, Сара, воспользовалась правами на вторую машину семьи, подержанный «Мерседес-Бенц». Мейер точно знал, что сказал бы его отец (упокой его душу), если бы дожил до покупки этой машины: «Ты уже покупаешь у немцев?». «Что ты за еврей?», — иногда задавался вопросом Майер.

У него не было сомнений в том, каким евреем был его отец Макс. Его отец Макс был комическим евреем. Именно Макс решил отправить своего единственного сына в жизнь с двуствольным прозвищем — Мейер Мейер, очень смешно, папаша. «Мейер Мейер, еврей в огне», — называли его дети, когда он рос в районе, где жили почти одни язычники. Он всё время пытался придумать умные насмешки, которыми можно было бы ответить. Так или иначе, «Доминик Риццо, полное дерьмо» не помогло, тем более что в тот самый день, когда у Мейера случилось поэтическое вдохновение, Доминик набросился на него с бейсбольной битой, из-за чего Мейеру пришлось наложить шесть швов на правую сторону головы, чтобы ухо не отвалилось. А в результате заявления «Патрик Кэссиди, поцелуй мою задницу» пятнадцатилетний двухсот-фунтовый Патрик гнался за двенадцатилетним сто-двадцати-фунтовым Мейером восемь кварталов, прежде чем настиг его, после чего Патрик спустил штаны, показал огромную похожую на Луну задницу и приказал Мейеру поцеловать её, если он не хочет снова получить разбитую голову хебе (этническое оскорбление для еврея — примечание переводчика). Вместо этого Мейер укусил Патрика за задницу — неспровоцированное и бесцеремонное нападение, которое мало способствовало снятию иудео-гибернийской (латинское название Ирландии — примечание переводчика) напряжённости. Вернувшись домой после этого, Мейер прополоскал рот листерином (ополаскиватель для полости рта и дёсен — примечание переводчика), но вкус ирландской задницы Патрика остался и не улучшил вкус маминых финекнейдлов (возможно, названия традиционных еврейских угощений на идиш — примечание переводчика). В тот вечер за обеденным столом его комичный отец Макс рассказал анекдот об итальянском работнике канализации, который жаловался на то, что ему нагадил еврей.