Каллокаин

Помнишь мою беременность? Помнишь, как мы все время твердили, что это должен быть мальчик? Не знаю, может, ты просто поддался моим фантазиям, но ты, по крайней мере, говорил, что тоже веришь, что будет мальчик. Знаешь, мне было бы страшно неловко, если бы родилась девочка, – я бы подумала, что это несправедливо по отношению ко мне, я же была тогда настолько преданным бойцом, что с радостью умерла бы, если бы вдруг изобрели средство, которое делает женщин ненужными. Да, я считала женщин необходимым злом – пока необходимым. Разумеется, я знала, что официально нам присвоена такая же ценность, как и мужчинам, ну, или почти такая же – хотя мы и идем вторым номером – мы рожаем новых мужчин. Женщин, разумеется, тоже, чтобы и те, в свою очередь, рожали новых мужчин. Да, это задевает мое тщеславие – каждому хочется, чтобы его ценили, ценили хотя бы самую малость, впрочем, нет, каждый хочет, чтобы его ценили очень-преочень высоко – так вот, как бы это меня ни обижало, я смирилась с тем, что стоила немного. Женщины хуже мужчин, убеждала я себя, они слабее физически, они не могут поднимать тяжести, они не так храбры под артиллерийскими ливнями, в бою у них сдают нервы, как воины и бойцы они уступают мужчинам. Они просто средство для производства новых солдат. А официальное равенство не более чем вежливость, что понимают все – просто вежливость, потому что женщина должна быть радостной и дружелюбной. «Возможно, – думала я, – настанет время, когда женщины станут избыточным материалом, когда можно будет использовать только их яйцеклетки, а остальное выбросить на свалку». Государство будет состоять из одних мужчин, и не придется тратить средства на пропитание и образование девочек. Конечно, меня опустошало это странное чувство – ты всего лишь камера хранения, необходимая, но слишком дорогая. Но сейчас я откровенна и могу признаться – рождение человека, который станет еще одной камерой хранения, принесло бы мне тогда слишком большое разочарование, разве нет? Но этого не произошло. Оссу, к счастью, оказался будущим мужчиной, а моя жизнь почти обрела смысл. Вот такой была моя преданность в те времена, Лео.