Камбэк

– Ты пытаешься сказать, что я полный профан в искусстве и мне следует проявлять уважение к его деятелям.

– Я бы не стал формулировать именно так, но по сути верно. – Он качает головой. – У тебя есть некоторые предубеждения, которые я настоятельно рекомендую пересмотреть. Это многомиллиардная индустрия.

Стоит подумать, но…

– Это деловая сторона. Странным представляется все остальное. Они проходят прослушивание, обучение, живут в общежитии, как в учебном лагере, прежде чем какой-нибудь корпоративный босс запихнет их в группу.

– Ты думаешь, что музыка более ценна, если они объединяются органично.

– Да.

– Как симфонический оркестр? Или первая скрипка тоже не считается творцом?

– А как насчет эстрадных шоу, когда они наряжаются и шлепают друг друга по задницам?

– Хорошо, – соглашается он после долгой паузы. – Меня от этого тоже коробит.

Я развиваю свою мысль, опираясь на знания, полученные во время запойного просмотра выступлений StarLune.

– К тому же они исполняют один и тот же танец для каждой песни.

– Хореография – это часть песни, и мы же не ожидаем, что танцор станет менять свои движения для каждого исполнения «Щелкунчика». – Он смотрит куда-то вдаль, как будто пытается найти подходящие слова. – Это узкий взгляд на предмет. Перед нами мультимедийный опыт, сочетающий в себе музыку, стиль, танец и перформанс. Совершенно иная концепция, непривычная для нас, но это не делает ее абсурдной или ничтожной.

Я делаю паузу, когда приносят напитки.

– Ты на удивление серьезно относишься к этому.

Он смахивает пролитые капли воды со стола.

– Ты задела одно из моих больных мест. Я трачу кучу времени, пытаясь убедить людей в том, что такие группы, как StarLune, по-настоящему профессиональны. Хоть они и возглавляют мировые чарты, люди видят азиатские лица и как будто отказываются верить, что здесь можно говорить о каком-либо творчестве или художественных достоинствах.

– Ладно. – Я стараюсь придать своему голосу оттенок безразличия, хотя и чувствую себя немного уязвленной. – Теперь мы можем перейти к делу?

– Это и есть дело.

– Хорошо, к другим делам. Расскажи мне, что там с «Хайфеном».

– Ари.

– Обещаю, никакого предубеждения.

– Хорошо, потому что я хочу, чтобы ты поехала в Сеул.

– В Сеул? – Я отставляю свой бокал. Не ослышалась ли я?

Там живет Джихун, нетерпеливо напоминает мне мозг.

Я могу встретиться с ним. Или, вернее, могла бы, если бы не бросила его, когда он уезжал из Канады. Работа определенно больше не является безопасной зоной.

– Да, и совсем скоро. Дезире должна была поехать со мной, но она раньше срока уходит в декрет.

Я хмурюсь:

– Разве тут не возникает конфликт интересов?

Он отрицательно качает головой:

– Ты не состоишь в отношениях с мистером Чхве, и никто, кроме нас, не знает, что все могло быть по-другому.

– Хорошо. – Я пытаюсь игнорировать пустоту в груди, пока она не перерастает в настоящую боль.

– «Ньюлайт» хочет познакомиться со мной поближе в процессе доработки североамериканских планов для одной из их дебютных групп. Так ты в деле?

Я кручу соломинку в пальцах. Обычно я не беру отпуск, но предложение Алекса дает мне шанс попутешествовать, не испытывая угрызений совести из-за того, что отлыниваю от работы. На самом деле поездка сулит карьерный рост, поскольку я смогу тесно сотрудничать с «Хайфен», и это показывает, что меня ценят.

Вот две веские причины, обосновывающие мое желание поехать в Сеул, и они не имеют абсолютно никакого отношения к возможности находиться в городе, где живет Джихун.

Однако я не принимаю быстрых решений, как бы ни хотелось поехать, и мне нужно посоветоваться со старшим партнером.

– Я дам ответ чуть позже.

– Тебе не придется встречаться с мистером Чхве. Мы не будем работать напрямую со StarLune.

Я неловко ерзаю на виниловом сиденье.

– Я и не думала об этом.

– Как скажешь. – Алекс бросает на меня долгий взгляд, но я возвращаю разговор к делам «Хайфен», и за ним мы проводим остаток вечера.

* * *

Следующий день в офисе окрашен фантазиями о том, что мне светит в Сеуле, в сочетании с беспокойством о том, что меня не будет на рабочем месте целую неделю, даже если я еду по делам. Меня не покидает чувство, близкое к страху, что из-за моего отъезда что-то пойдет не так.

Я отрываю взгляд от экрана компьютера и замечаю, что мой стакан пуст. Надо бы выпить воды, пока у меня не начался мандраж.

Кухня в «Йестерли энд Хавингс» – сплошь хром и стекло, хайтековский контраст с элегантной обстановкой загородного клуба, характерной для остальных офисных помещений. Небольшой холл ведет из обеденного зала к находящейся в дальнем углу закусочной, специально оборудованной для любителей поболтать.

Или пофигистов, как Бриттани, чей голос доносится до меня, когда я незаметно проскальзываю в закуток, где стоит кулер.

– Не понимаю, – говорит она. – Я пытаюсь дать ей понять, что нет ничего зазорного в том, чтобы быть китайцем. Это то же самое, что быть похожим на нас. Мне все равно, какого цвета кожа.

– Ты пытаешься, и это главное, – теперь звучит голос Мередит.