Камбэк

Я аккуратно промокаю глаза, стараясь не размазать тушь, чтобы кляксы не выдали, что я расстроена. По крайней мере, ясность позволяет принять одно из решений. Я отправляю Алексу сообщение – звонить не отваживаюсь, опасаясь, что голос дрогнет.

Пришли мне информацию о рейсе.

Я собиралась стать лучшим чертовым юристом «Йестерли энд Хавингс». Теперь я даже не уверена, что хочу именно этого, так почему бы не получить удовольствие хотя бы от поездки?

Только вот Бриттани не дождется от меня сувениров.

30

– Бизнес-класс, – говорю я Алексу, пытаясь скрыть волнение, когда мы поднимаемся на борт. Несмотря на все мои переживания из-за Джихуна, я впервые оказываюсь на борту самолета. – Экстравагантно.

– Компания оплачивает апгрейд, если полет длится более восьми часов, – самодовольно заявляет он, протирая подлокотники таким количеством дезинфицирующего средства, что у меня слезятся глаза от запаха.

Я сижу в ступоре и лишь спустя какое-то время позволяю себе расслабиться и оглядеться по сторонам. В воздухе стоит угнетающе нейтральный запах, пассажиры достают книги и гаджеты, устраиваясь поудобнее перед полетом. Вид у всех скучающий.

Мне предстоит неделя работы с «Ньюлайт», прежде чем я встречусь с Ханой, что приводит меня в восторг. Наши поездки в Корею частично совпадают, и я взяла несколько дней отпуска (пошли вы к черту, Йестерли и Хавингсы), чтобы мы могли вместе осмотреть Сеул, прежде чем она отправится на юг, в Пусан. Хана не упомянула о встрече с Джихуном, как и не удивилась моему странному отпуску, явно давая понять, что ждет, когда я сама заговорю об этом.

Я тыкаю носком ботинка в сумку, засунутую под сиденье передо мной. Она забита рабочими документами, которые надо изучить, но прошлой ночью я допоздна сидела с бумагами, и мне необходим перерыв. Проблема в том, что, если я не работаю, меня одолевают мысли о том, следует ли сообщить Джихуну о моем приезде в Сеул.

Потому что я этого не сделала. Я понятия не имею, чего вообще хочу. Встретиться? Поговорить? И что сказать?

Алекс любезно предоставил мне место у окна, так что я пользуюсь этим на всю катушку, вытягивая шею и разглядывая взлетно-посадочную полосу и сухую бурую траву по обочинам. Я собираюсь вытащить бортовой журнал, чтобы посмотреть, какие рестораны рекомендуют в Пномпене, когда на экране передо мной вспыхивает видео по технике безопасности. Оно на корейском языке с субтитрами на английском.

Я хлопаю ресницами, и Алекс издает сдавленный звук.

– Не может быть, – умудряется выдавить он. – Это же не…

– Они самые.

StarLune, одетые в щегольские костюмы, поют о том, где находятся выходы в этом самолете.

Он легонько толкает меня локтем.

– Дыши ровно, – говорит он, когда Дэхен начинает читать рэп, сообщая, что в экстренных случаях подушку сиденья можно использовать как плавсредство.

Мы с Алексом смотрим остальную часть видео, которое включает в себя огромный танцующий спасательный жилет и забавный фрагмент, где ребята спускаются по надувному трапу на поверхность некой планеты, похожей на Юпитер. Я молюсь, чтобы самолет не разбился по-настоящему, потому что не усвоила ничего из этой инструкции по выживанию. Джихун выглядит… хорошо. Да что там, сногсшибательно.

В самой глубине души я не могу поверить, что своими руками все разрушила. Более того, я проклинаю себя за то, что оказалась такой трусихой и отпустила его без боя. Он был прав. Я нашла сотню оправданий просто потому, что у меня не хватило смелости рискнуть.

Хуже того, я не просто отпустила его. Я заставила его уйти. Моя вина, на все сто процентов.

Сиденье сотрясается подо мной, и на мгновение меня охватывает страх. Скоро я зависну в воздухе, и моя жизнь будет зависеть от технологий и человеческого понимания аэродинамики. Все мысли, связанные с Джихуном, исчезают, когда самолет выруливает на полосу, прежде чем набрать скорость. Все вокруг по-прежнему выглядят скучающими.

Я поворачиваюсь к Алексу, и он смеется, когда видит выражение моего лица.

– Меня взлет тоже будоражит, – говорит он и протягивает мне жевательную резинку. – Держи, для ушей.

Я чувствую момент, когда самолет задирает нос к небу, и невольно задаюсь вопросом, не ударится ли он хвостом о землю. Мы поднимаемся ввысь, и я чуть не вывихиваю шею, наблюдая, как город внизу превращается в карту. Мы кружим над длинными линиями автомагистралей, овалами беговых дорожек и аквамариновыми точками открытых бассейнов. Когда мы взмываем выше, я впервые понимаю, что туман на самом деле – это низкое облако. Мы пронзаем облака. Самолет продолжает набирать высоту, пока даже эта воздушная вата не оказывается под нами, до странного плотная на вид.

Только тогда я откидываюсь на спинку кресла и улыбаюсь. Алекс что-то говорит, но из-за заложенных ушей и гула в салоне – я и не знала, что будет так шумно, – слов не разобрать. Он показывает мне поднятый большой палец, и я киваю.