Камбэк

– Я делаю все, что в моих силах, но так трудно угадать, что у нее на уме. – Бриттани прикидывается несчастной. – Я знаю, что она ревнует, потому что Ричард пригласил меня участвовать в совещаниях с «Биконсмит».

– Тебя пригласили, потому что ты этого заслуживаешь, – говорит Мередит с праведным негодованием. – Ты усердно работаешь. Как я говорила тебе на днях за обедом, если бы она работала с таким же рвением, ей бы тоже поручили эти проекты.

– Она сразу ополчилась на меня, потому что я, видите ли, неправильно произнесла ее имя, но мое имя коверкают все кому не лень. И мне на это плевать.

– Бриттани, – голос Мередит такой теплый, как у психотерапевта на ток-шоу, который собирается преподать несколько жизненных уроков. – Не позволяй людям заставлять тебя страдать из-за того, что ты сильная, компетентная женщина и фантастический юрист. Не опускайся до их уровня.

– Ты права, – соглашается Бриттани. – Когда они падают, мы поднимаемся.

– Вот именно, – одобряет Мередит.

В этот миг прозрения я взвешиваю несколько вариантов.

Вариант первый: заявить о себе и использовать это как поучительный момент для создания более толерантного мира.

Анализ: я не способна на это.

Вариант второй: подойти к ним, посмотреть обеим в глаза, наблюдая, как они корчатся, и гордо удалиться.

Анализ: я, может, и выгляжу храброй, но в этом случае явно переоцениваю свои силы.

Вариант третий: уйти и забыть, что я что-то слышала, чтобы избавить Бриттани и Мередит от смущения.

Анализ: наиболее вероятный курс действий.

– Я не хочу, чтобы она чувствовала себя изгоем, – продолжает Бриттани. – Должно быть, это тяжело, когда тебя нанимают исключительно для соблюдения этнического разнообразия, в то время как остальные попали сюда в силу своих профессиональных качеств.

– Мы впечатлены тем, как быстро ты учишься и как стараешься, – успокаивает ее Мередит. – Твоя мама очень гордится тобой, Бриттани. Ты нам отлично подходишь.

Я так резко поворачиваю обратно, что чуть не спотыкаюсь о собственные ноги. Я выбираю третий вариант, но не для того, чтобы избавить кого-то от смущения. Скорее, чтобы самой не оказаться в дурацком положении.

Добираясь до кабинета, я плюхаюсь в кожаное кресло. В комнате приятно пахнет дорогим освежителем воздуха, который распыляют в офисе, чтобы свести на нет любые признаки человеческого присутствия. Я не осознаю, что дрожу, пока острая боль не пронзает челюсть оттого, как сильно стиснуты зубы.

Я машинально тянусь к телефону, но в последний момент передумываю, потому что не могу говорить об этом. Ни с кем.

Я выделяю две категории постыдного опыта. К первой относятся вполне житейские, хотя и унизительные ситуации: скажем, споткнешься на ступеньках при входе или ляпнешь какую-нибудь глупость. Эти переживания тускнеют с каждым пересказом и в конце концов перевариваются в банальные, но смешные анекдоты из жизни вымышленного персонажа. Они утрачивают способность причинять боль.

Между тем постыдный опыт второй категории наносит серьезный моральный ущерб. Это ливни с градом, когда лед проникает так глубоко в кости, что уже не тает. Это те нежелательные моменты разочарования, когда вам приходится сталкиваться с тем, без чего вы вполне могли бы обойтись. Если в первом случае вы сами оступились на лестнице, то здесь вас толкает в спину человек, которому вы доверяете больше всего на свете. Такие раны никогда не перестают кровоточить, и, пересказывая эти истории, если вам хватает сил, вы только расковыриваете их заново. Поэтому обычно помалкиваете, держите свою боль при себе.

Одним словом, если в первом случае вы овладеваете ситуацией, то во втором она овладевает вами.

Если кому-то здесь и должно быть неловко, так это тем двум женщинам, а не мне. И все же я оказываюсь в положении униженной, потому что в какой-то момент мои предки пришли из Азии, а не из Англии. Я даже не говорю по-китайски: Фиби всегда называла нас китайскими димсамами. Несмотря на то, что я ни черта не знаю об исторической родине, мне не разрешено быть просто канадкой, только канадкой китайского происхождения. Двойная национальность, похоже, вдвое уменьшает мою принадлежность к стране, превращая меня в вечного аутсайдера. Даже не знаю, как противостоять Бриттани и Мередит, не испытывая при этом странного чувства, будто я распродаю наследие, к которому не имею никакого отношения.

Хотя у таких «бриттани» преимущество на старте, я всегда верила папе, когда он настаивал на том, что упорная работа приведет меня к цели. Впервые я вынуждена признать, что он был слишком оптимистичен. Или Бриттани на самом деле превосходит меня как юрист, лучше подходит для этой фирмы? Как мне вообще узнать, в чем проблема: в моем таланте или во мне самой? Как раб на галерах, я гребла по озеру «Йестерли энд Хавингс», не замечая подводных течений. Хана однажды предупредила меня, чтобы я держала ухо востро, но куда там, я привычно отмахивалась. Ко мне все это не относится. Я особенная.