Камень. Бронза. Железо

Больше стало известно в последние годы и о бутовцах. Важные результаты дали раскопки стоянки Тихоново 1 в Кимрском районе. Пока это древнейший из известных нам памятников бутовской культуры. На поселении вскрыто раскопом 480 кв. м. Выявлено жилище овальных очертаний, размерами 7,2х3,0 м, углублённое в землю, с очагом. Правда, сохранность следов жилища не лучше соболевского. Исследованы на Тихоново 1 и производственные площадки. Найден первый в раннем мезолите Верхневолжья топор из сланца. Причем, первый год раскопок дал весьма средние результаты. Как потом оказалось, раскоп пришёлся на периферию поселения. Но интуиция не подвела Льва Владимировича и на этот раз. Следующий сезон оправдал надежды. Порою материалов с десятки раскопанных поселений недостаточно, чтобы внести в назревшие вопросы такую ясность, как это произошло с материалами стоянки Тихоново 1. Поэтому такие поселения и остаются в науке, как маяки, эталоны.

Кольцов детально проработал идею сезонности стоянок эпохи мезолита. Так, на поселении Дмитровское 1 найдено небольшое жилище типа полуземлянки и разнообразный набор охотничьего снаряжения. Отсутствие тёсел для изготовления лодок и некоторые другие признаки позволили считать это поселение зимним. Напротив, стоянка Култино 1 под Старицей — поселение рыболовов конца весны - начала лета.

Сама “столица”, то есть Иенево 2, заселялась, видимо, осенью, по время перелётов птиц. В инвентаре Култино 1 полностью отсутствуют орудия охоты, зато исключительно много вкладышей, из которых составлялись ножи для разделки рыбы. Мри определении сезонности учитывается топография поселения, его приуроченность, экология животных, птиц и рыб, которых здесь могли добывать. При ограниченности вещественных источников по мезолиту идея сезонности дала значительную новую конкретную информацию об эпохе.

До сих пор я вёл речь о стоянках, расположенных по берегам Волги. Но ведь область велика, богата речными и озёрными бассейнами. Как же там проходило расселение первых обитателей этих краёв? Предварительно можно наметить еще три больших района: Ржевское Поволжье, Валдайское Поозерье с оз. Селигер, Верхнее Подвинье. Мезолит там изучен неравномерно и довольно слабо, за исключением Ржевского Поволжья. Последнее обстоятельство требует пояснения.

В 1970-е годы для снабжения Москвы водой решили построить Ржевский гидроузел. Решение было волевым, альтернативные проекты серьёзно не прорабатывались. Мнение руководства Калининской области и населения не учитывалось Археологам позволили, правда, провести разведки за счет проектной организации. Разведки мы провели и, закончив обследование, взгрустнули: на участке от контррегулятора до верхней границы водохранилища располагались 319 археологических объектов, около 200 из них были пригодны для раскопок. Чтобы их по-настоящему изучить, понадобилось бы создать огромную экспедицию и работать в течение десятилетий. Мы отдавали себе отчёт в том, что нам такой роскоши не позволят, хотя и существует Закон об охране памятников истории и культуры. Причём, некоторые стоянки имеют такую площадь и такую мощность культурного слоя, что на каждую из них надо положить лет двадцать жизни.

На какое-то время ажиотаж вокруг проекта поутих, но мне в благополучный исход не верилось, и ещё до грянувшей тревоги я в течение двух сезонов, в 1977 и 1980 годах, раскапывал под Ржевом мезолитическую мастерскую Петрищево 11. Ведь кто знает, как дело обернётся?!

Наконец гром действительно грянул, и с 1984 по 1988 годы Ржевское Поволжье стало районом проведения крупномасштабных охранных раскопок археологических объектов всех эпох, в том числе и мезолита. Мезолитические стоянки и мастерские, древнейшие среди всех по возрасту, не уступают здесь по числу даже средневековым. Мы понимали, что не раскопаем и десятой доли того, что хранит земля, но отказываться на этом основании от раскопок вообще — значит, потерять всё. Поэтому мы одновременно и вели раскопки, и обращались к голосу разума тех, кто задумал это чёрное дело затопления. А в том, что решение о строительстве непродуманное, сомнений у нас не было.

Во-первых, под затопление попадал последний нетронутый преобразованиями участок течения Волги: ведь от Калинина до Астрахани настоящей Волги уже нет. Есть лишь каскад водохранилищ, затопивших долину реки вместе с лугами и плодородными пашнями, лесами, древними и новыми городами и сёлами. Берега размываются, вода гниёт, рыба исчезает. Ржевский гидроузел стал бы последним, нокаутирующим ударом по великой реке, символу России. А русская история! Много славных страниц её связано с Верхней Волгой: и борьба за независимость, и развитие хозяйства и торговли, и культурная жизнь. Неповторимы волжские ландшафты. Само слово “Волга” свято для нас. Но, как оказалось, не для всех.

Среди многих эпизодов борьбы за спасение Верхней Волги мне особенно запомнился один. В начале сентября 1986 года в Госплане СССР проходило итоговое заседание