Камень, ножницы, бумага

Нехотя я пошла за ним. Ощущала я себя очень неустойчиво, как будто земля у меня под ногами ходила ходуном. Голова отяжелела. Когда Федерико взял меня за руку, чтобы провести сквозь толпу танцующих пар, я хотела вырвать ладонь, но у меня не получилось. Он довел меня до края обрыва и сел там, прислонившись к стволу ликвидамбара, освещенного огнями снизу. Листва пропускала свет, отблескивающий красным. Федерико потянул меня за руку вниз, и я почувствовала, что неуклюже падаю на землю рядом с ним. Он завел руку мне за спину и стал привлекать к себе.

– Нет, – произнесла я.

– Что – нет? – спросил он.

И продолжил. Я попыталась встать на ноги, но он меня не пустил.

– Что – нет? – повторил он и попытался меня поцеловать.

Изо рта у него пахло вином, а лицо вблизи показалось мне неприятным, как будто тени внезапно превратили его в безжизненную маску. Я отстранилась, он опять приблизился. Я изо всех сил дернулась, и на этот раз у меня получилось: мне удалось подняться на ноги.

– Это ты мне говоришь нет? – проговорил он.

Я побежала к дому. Что делать, я не знала, хотела уйти оттуда, но не могла придумать как. Он побежал за мной.

В гостиной было полно народу. Свет не горел, и импровизированную танцплощадку освещали только голубоватые отблески. Люсила и Антонио танцевали, тесно прижавшись друг к другу, и целовались. Я дошла до них и остановилась, не зная, что сказать. Потом подошел Федерико.

– Поеду, отвезу домой вот эту, – почти прокричал он.

Люсила и Антонио остановились и удивленно уставились на нас.

– Похоже, твоей подружке по душе только оборванцы, – пояснил Федерико.

Мне так хотелось как-то ему ответить, оскорбить его. Но я молча пошла за ним. Все мои силы были направлены только на то, чтобы не развалиться на части. Садиться с ним в машину я не хотела, но попадать в подобную ситуацию мне еще не приходилось. Денег на такси у меня не было, я никого не знала. Звонить родителям – это не выход.

Ехали мы в полном молчании. Я время от времени смотрела на профиль Федерико: крепко сжатые челюсти и взгляд прямо перед собой. Улицы были пустынными, а за темными окнами, с завистью представляла я себе, спокойно спят в своих постелях люди. Я старалась не шевелиться, не издавать ни единого звука, словно в моих силах было исчезнуть и не появляться в салоне машины до той секунды, когда она остановится возле моего дома. Когда мы доехали до проспекта Либертадор, Федерико утопил педаль газа в пол. На углу улицы Беккар нас остановил патруль. Нас осветили мощным фонарем и заставили выйти из машины. Они кричали. Один из полицейских толкнул Федерико на дверцу машины, другой сделал то же самое со мной. Приказали положить руки на крышу. Стоявший за моей спиной полицейский придавил меня собой к корпусу машины. И я почувствовала, как его руки трогают меня, спускаются по спине до талии, ползут на бедра, потом ниже, по ногам, и снова наверх. Он трогал меня не пальцами – всей пятерней. Федерико говорил что-то о своем отце – тот занимал должность в Министерстве экономики, – а полицейский засунул мне свою руку между ног, она была горячей. Боковым зрением я увидела его лицо – он улыбался.

– Ты уже мокрая, шлюшка? – зашептал он мне на ухо.

Он прижимал меня к машине. Поверх нее я видела Федерико – его опущенную голову, светлые волосы, руки на крыше.

– Подожди, – крикнул он, – дай мне позвонить моему старику.

– Какому такому старику? – бросил ему в ответ полицейский. – У него нет документов, и он еще хочет позвонить папочке, – обратился он к тому, что держал меня.

У меня документы с собой как раз были, но полицейские сказали, что отвезут нас в участок для проверки. Я попыталась поднять голову, но полицейский с силой толкнул ее обратно, ударив меня лбом о машину.

– Не двигайся, – сказал он.

У меня дрожали ноги, сильно тошнило. По проспекту проезжали автомобили. Я видела нас как бы со стороны, будто я еду в одном из них. Задержанная парочка: ведь что-то такое мы должны были совершить, чтобы с нами так обращались, чтобы держали лицом к стене, с расставленными ногами, в мигающем красном свете маячка патрульной машины, с опущенными головами, рядом – лица полицейских. Никто не остановился спросить. Никто не захотел вмешиваться.

Не знаю, откуда появился третий полицейский. Он, наверное, стоял где-то там с самого начала, но я его не видела. У него в руке была рация, и прерывающийся голос в ней говорил что-то, чего я не разобрала.

– Пустите их, – сказал третий полицейский. – Нам нужно двигать на улицу Ла-Лусила.

Полицейский, что стоял сзади, взял меня за шею и поднял мне голову.

И они уехали.

6