Камень погибели

– Решится, – спокойно сказал Загорский, – я даже знаю такого человека.

– И кто же он?

– Это я.

Княжна смотрела на него изумленно. Ну да, продолжал Нестор Васильевич, он ведь принял предложение Даримы, он теперь ее муж, и у него столько же прав, сколько у любого другого.

Та несколько секунд размышляла, потом улыбнулась.

– Понимаю, – сказала она наконец, – понимаю. Ты тоже ревнив, как и он. И ты хочешь своими руками убрать соперника. Наверняка что-то подобное делают у вас в стране, не так ли?

Загорский не стал спорить, попросил только дать ему ружье и отойти всех подальше. Как знать, думал он, не прилетит ли шальной камень и ему в щеку как раз в тот момент, когда придет время спустить курок. Меньше всего сейчас ему бы хотелось промахнуться.

Трясущегося пастуха, заливающегося благодарными слезами, подняли с колен и отвели в сторону, на его место поставили неудачливого стрелка. Ринпун Джигме не плакал и на колени не становился. Он глядел прямо перед собой, куда-то в пустоту, лицо его застыло. Если бы подойти поближе, на застывшем этом лице можно было бы прочитать немую покорность судьбе, но подойти никто не решался. Он был еще жив, но темная рука фатума уже погасила свет в этих мужественных глазах.

На одно лишь мгновение, перед самым выстрелом, когда Загорский поднимал ружье и прицеливался, Ринпун Джигме встрепенулся, словно увидел что-то. Но что он мог разглядеть в лице чужака с расстояния в сто шагов – даже с его орлиным зрением?

– Новый муж убивает старого, – негромко проговорила Дарима, стоявшая в десяти шагах от Нестора Васильевича, карие глаза ее блеснули жадным любопытством. – Такая жертва понравится и богам, и демонам.

Несколько секунд Загорский целился в Ринпуна Джигме, превратившись в неподвижное изваяние, каким был и сам Джигме, когда целился в крестьянина. Вот только тибетца перед выстрелом поразил камешек, а иностранца хранили иные, не тибетские боги.

Грянул выстрел, мужчины закричали. Пару секунд Ринпун Джигме стоял прямо, потом медленно опустился на одно колено.

– Ты ранил его? – спросила княжна.

Нестор Васильевич покачал головой.

– Он цел. Я разбил только вазу.

Дарима смерила его долгим внимательным взглядом, и взгляд этот Загорскому не понравился.

– Однако ты сильно усложнил мне жизнь, иностранец, – проговорила она, слегка нахмурясь.

Секунду они, не отрываясь, глядели друг на друга, потом Загорский неожиданно улыбнулся чрезвычайно обаятельно и бросил ружье на землю.

– Зовите меня Нестор, – сказал он. – Так будет проще.

Глава одиннадцатая. Пес бежит от зайца

– Нестор, – ее губы снова и снова шептали его имя, ласкали его глаза, щеки, шею. – Нестор…

Она, не отрываясь, глядела в его зелено-карие глаза, касалась пальцами его груди, живота, опускалась ниже. Он придержал ее руку своей. Дарима сжала его ладонь, поднесла к глазам.

– У тебя красивые руки, – сказала она. – Тонкие, но сильные. Такие руки могут легко свернуть шею любому врагу.

– Шею свернуть можно даже быку, – отвечал он, – вот только зачем?

– Как – зачем? – удивилась она. – Мужчина должен быть злым и сильным.

– Зачем мужчине быть злым самому, когда у него есть злая жена?

Княжна засмеялась. Рука ее коснулась мизинца Загорского, ее взгляд привлекло простое железное кольцо.

– Что это? – спросила княжна.

– Досталось мне по наследству от деда, – отвечал Загорский.

Она удивилась: у деда не было денег на золотое кольцо?

– Не в этом дело, – отвечал Загорский. – Мой дед был декабрист. Он восстал против русского царя. С ним были его товарищи – русские дворяне, офицеры. Восстание жестоко подавили. Часть восставших погибла, часть отправили в ссылку. Это был цвет русского дворянства, но их держали в кандалах, как каких-то убийц. Когда им разрешили снять оковы, в память об этих страшных временах они сделали из кандалов такие кольца…

– Ах, это скучно, – зевнула княжна, – займемся лучше чем-нибудь веселым.

И она забарабанила пальчиками по его животу, лукаво поглядывая на него сверху вниз.

– Давай еще, – сказала она. – Хочу еще!

– Нет, – отвечал он, не глядя на нее. – Я устал.

Она нахмурилась: ты врешь! Ты никогда не устаешь! Ты отличный любовник, ты знаешь, как доставить радость женщине. Как тебе это удается? Это какое-то особенное искусство любви? Я слышала, у китайских даосов есть тайная техника внутренних покоев…

Он хотел было ответить, что если мужчина к его годам не научился доставлять женщине радость, то он и не мужчина никакой, так что внутренние покои тут вовсе ни при чем, но передумал.

Княжна наклонилась над ним и смотрела на него в упор, как бы пытаясь взглядом вырвать какую-то давнюю тайну его сердца.

– Я не ошиблась в тебе, – сказала она. – Ты очень нравишься мне. Ты красив, силен, твои ласки доставляют мне подлинный восторг. Но в тебе есть что-то такое, что тревожит меня. Почему?