Камень сердолик (СИ)

После этого наступили смутные времена, Гортаны явно готовились к вторжению, а Душа, хоть и вошла в контакт с неопытным хранителем, слабела всё больше и больше, снижалась и сила чудотворцев-Фаэров и Фаэли.

В конце концов, юный хранитель принял видение, в котором Душа говорила с ним. Душа сказала, что она умирает и исцелиться сможет, только попав в другой мир и пробыв там до тех пор, пока у её хранителя не появится потомок, во всём напоминающий истинного Фаэра, и непременно мальчик. Это и будет показателем, что Душа исцелилась и вновь стала сильной, тогда можно будет вернуться и восстановить Равновесие, которое уже нарушено Гортанами и будет нарушено ещё больше.

Юный хранитель рассказал обо всём отцу, и Фаэры оказались перед тяжёлым выбором – попробовать отразить грядущее вторжение Гортанов, полагаясь, как и ранее, на Душу Фаэ или выполнить сложный ритуал, который позволит хранителю и Душе отправиться в другой мир и положиться на волю Неназываемого.

Правитель, его семья и высшие Фаэры долго спорили. Все они прекрасно понимали, что без Души они могут оказаться во власти Гортанов и судьба их будет очень нелёгкой. Но если Душа Фаэ умрёт – это обозначало окончательную гибель для всей цивилизации Фаэров… а так… так надежда ещё оставалась.

Между тем началось вторжение. А Душа Фаэ начала гаснуть, постепенно уменьшаясь в размерах. И правитель решился. Отправив в бой последние силы, он, вместе с некоторыми взрослыми членами семьи, стал готовиться к ритуалу. Так что правитель погиб не от рук ворвавшихся во дворец Гортанов. Это было самопожертвование, необходимое для того, чтобы перенести в другой мир юного хранителя и угасающую душу.

Переход увенчался успехом. Юный Хранитель попал в Россию… где бушевала война 1812 года. Французы бежали по разорённой Смоленской дороге, их преследовали регулярные части и партизаны из крестьян. Вокруг царил ужас… Стояла лютая зима, и теплолюбивый Фаэр не погиб только потому, что его подобрали местные крестьяне. То, что юноша выглядел странно и говорил на непонятном языке, их не удивило – в армии Наполеона были не только французы, недаром её называли «двунадесять языков». Юноша имел красивые, тонкие черты лица, вёл себя, правда, не совсем адекватно, но русский народ добрый, убогих жалеет, над странным «тальянцем», как стали его именовать пленители, с чего-то решив, что он родом непременно из Италии, может, из-за чёрных волос, никто не стал издеваться, более того, крестьяне его одели, накормили и обогрели.

А потом пленник попался на глаза местной помещице – Мавре Белецкой, вдове отставного бригадира* Федора Силантьевича Белецкого. Мавра Иннокентьевна была, что называется, бой-бабой, сама стреляла французов из мужниного мушкета и была у крестьян чем-то вроде командира партизанского отряда. Детей ей Бог не дал, так что, увидев юного «тальянца», добрая женщина немедленно прониклась к нему самыми материнскими чувствами. Решив, что юноша – контуженый сирота, она подумала оставить его у себя, вылечить и «взять в дети», тем более, что выглядел юный Фаэр лет на четырнадцать, не больше…

В общем, всё получилось. Французы были благополучно изгнаны, бравая помещица по ходатайству губернатора, наслышанного о подвигах её крестьян, получила даже медаль на Аннинской ленте, кою и надевала впоследствии по большим праздникам. Тот же губернатор походатайствовал о документах для юного «итальянца» неизвестного имени и фамилии, и бывший хранитель стал законным отпрыском фамилии Белецких с именем Милорад Фёдорович. Имя Милорад было не вполне согласно со святцами, но спорить с героиней войны в её родном уезде дурных не было. Мавре же Иннокентьевне оно казалось наиболее подходящим – с одной стороны – вроде и славянское, с другой – подчёркивало необычность происхождения её приёмного сына, и её к нему благорасположение.

Действительно, помещица полюбила приёмного сына пуще родного, и он писал о своей приёмной матери с глубокой благодарностью. Милорад Фёдорович прожил долгую жизнь, успел несколько раз жениться и пережить немало общественных потрясений, но ему неизменно везло. Во всём, кроме одного. Детей в браках у него не было. Единственная дочь София родилась уже в начале двадцатого века, когда отцу её по местным меркам исполнилось более ста лет. Фаэры жили дольше людей, намного дольше… За это время Милорад Фёдорович стал известным врачом, который мог поднимать на ноги самых безнадёжных больных – в этом ему помогала начинающая исцеляться Душа Фаэ. Но он всегда помнил об оставленной родине и страстно хотел вернуться.

Итак, София родилась в начале двадцатого века, от четвёртого брака Милорада Белецкого с сестрою милосердия, девятнадцатилетней Клавой Тетюшиной. Девочка выглядела похожей на отца , она была истинной Фаэли и имела «сродство к Душе», чем несказанно обрадовала Милорада. Мужчина, едва она подросла, потихоньку стал посвящать её в тайну своего происхождения и рассказывать о Душе и необходимых ритуалах. Бывший хранитель чувствовал, что срок, отпущенный ему в этом мире, подходит к концу.

И он не ошибся.