Камень заклятия

Но все обошлось. Однако после завтрака я тут же вернулся в каюту и принялся за чтение чеховских писем. Письма — увлекательная проза…

Но через некоторое время обнаружил, что смотрю в книгу, а… думаю об Ольге. Какое письмо я написал бы ей? Как бы обратился? Милая Ольга! Я попытался вспомнить, как называл Ольгу, и к стыду своему понял, что говорил ей ласковые слова лишь в постели, а в остальное время ограничивался «Ольгой». Это меня неприятно поразило. И я тут же попытался оправдать себя, мол, был всегда набегами и долго не задерживался.

На обед я тоже намеренно припоздал и, как ни странно, снова застал лишь одного механика. Ел он медленно, нехотя, словно делал неприятную работу. Ко мне, так же как и утром, не проявил ни малейшего интереса, взгляд его, когда он поднимал голову, если и натыкался на меня, не отличал от переборки, возле которой я сидел. Если тогда такое ко мне отношение меня даже обрадовало, теперь же несколько разозлило — мог бы хотя бы из вежливости о чем-нибудь спросить…

Моя злость меня напугала, и я поторопился оправдать поведение механика. Возможно, его гнетет судьба его предшественников, таинственно исчезнувших с «Можайска».

История, действительно, загадочная. Когда договаривались с капитаном, тот сразу предупредил — ни грамма спиртного, ни водки, ни пива. Насчет водки было понятно, а вот пиво — его разрешают даже водителям. Чуть позднее дядя объяснил, чем вызвано такое неприятие алкоголя:

— У них три навигации подряд бесследно исчезали механики. Первый — во время рейса. Сменился с вахты и пропал. Перед этим вроде бы справляли день рождения первого помощника капитана. Второго механика потеряли у нас в порту. Стояли на рейде, ждали, когда дадут добро встать под разгрузку. Пока ждали — расслабились, ночь побухали, а утром механика уже не было. Третий, как и первые два, тоже испарился осенью. Шли порожняком, рано утром навалился туман, по просьбе поварихи — захотелось ей грибы поискать да команду угостить — ткнулись в берег, благо ходовой был. Вместе с поварихой сошли и два моториста. Часа через три туман начал рассеиваться, и «Можайск» продолжил рейс. Но далеко не отошли, повариха пошла звать на завтрак механика, однако в каюте его не было, поднялась в рубку — нет. Тут уж и капитан забеспокоился, обыскали весь теплоход и вернулись на место стоянки. Сообщили, как положено, в пароходство. Оттуда команда — ждать. Сутки простояли, но так и не дождались. И что интересно, никто не видел, чтобы механик сходил с теплохода. Это раз и, второе, на берегу не смогли обнаружить его следы, поварихины и мотористов отпечатались четко, а его — весь берег возле «Можайска» оглядели — хоть бы хны. Так он и не появился, говорили, любил в одиночку квасить, но вроде вечером был трезвый. Вот такие пироги. Кстати, у нас в порту подобное тоже бывало. Однажды исчезла команда с бункербазы, так и не нашли. На доке за короткое время потерялись два сменщика, третий испугался и тут же уволился. А они, бедолаги, вскорости всплыли. Сами утонули или кто помог, так и не узнали. Я бы, пожалуй, не пошел работать механиком на теплоход, где исчезли три предшественника. Это какую психику надо иметь…

Тогда я не особо врубился в слова дяди, хватало собственных проблем. Но вспомнив их сейчас, я не мог не подивиться смелости сидевшего напротив меня человека.

Почему он согласился пойти на «Можайск»? Боится ли он? О чем думает? Удастся ли ему остаться в живых, нарушить эту страшную тенденцию?

Механик выпил компот, вилкой достал со дна стакана урюк, косточки выплюнул обратно, вытер усы большим и указательным пальцами и молча вышел из салона. Тут же появилась Глафира Семеновна и, собирая посуду, затараторила: