Каменная месса

Теперь я обращался к ней «фройляйн Ютта». Поскольку она отказалась от закуски, я довольствовался чечевичным супом, который подали сразу после шницеля. Она жевала и при этом была словоохотливой: незадолго до падения стены она перебралась сюда через Венгрию. Вместе со своей школьной подругой. Я узнал, почему у подруги всегда был повод для веселья — речь шла о «ямочках от смеха». Должно быть, упоминалось о стоящей напротив исторической Уты королевской дочери Реглинде. Хотя, кроме воспоминания о мальчишках в школе и в пионерских отрядах, которые раньше видели в ней сходство с Утой, я не услышал ничего о Наумбурге, соборе и западном хоре.

Я и не спрашивал. Всё, казалось, прояснилось само собой. Но потом мне не терпелось узнать подробности о её ливанце, вызывающе неприветливом ухажёре и, как следовало полагать, особого рода сутенёре. Я получил лишь краткий ответ: «Если ты об Али, то он мой друг».

Пока моя Ута, которую я теперь называл Юттой, всё ещё управлялась со шницелем, а я вяло прихлёбывал чечевичный суп, мои догадки о ливанском происхождении Али были категорически опровергнуты. Собственно, Али звали Гербертом, хотя по отцу он был русским немцем, по матери — наполовину казахом, отчего и решил зваться Али как правоверный мусульманин. «Он на самом деле в Казахстан вернуться хочет. Это долгая история. Я по-любому с ним поеду, если он вернётся».

Когда же я осторожно указал, что во время командировки в Милан случайно заметил, как её друг Али внимательно читал арабскую газету, моё наблюдение подтвердилось. «Так он больше знает, не только по-арабски. Это он здесь, на Западе, нахватался. Али, чтобы ты знал, очень политикой интересуется. Я меньше. Он прямо фанатеет от этого. Но именно это я в нём и люблю».

Потом мне поведали, что её друга Али в одном политическом споре оскорбили как русского и он, кажется, даже получил увечья — с тех пор он хромает. «Но что-то я слишком разболталась!» — крикнула она, разделавшись, наконец, со шницелем и колой. И словно на прощание — «пока я сейчас ещё не ушла» — у неё возникла просьба. После того как я рассчитался, она выудила из сумки через плечо ключик от ячейки камеры хранения на вокзале.

Она вышла первой, оставив розы без внимания. Я последовал с ключиком, нашёл ячейку и открыл её. Взял с полки нелёгкий свёрток и передал его — нет, не моей Уте, должно быть, подруге Али Ютте — в сутолоке перед платформами. Без вопросов, без ответов.

— Пока, до скорого! — крикнула она и исчезла с пакетом в толпе. Это имело скорые последствия, но следующей встречи не последовало.

В то время, когда где-то в мире буквально ежесекундно взрывались бомбы и самодельные устройства, это происшествие могло бы затеряться среди многих сообщений, тем более что ущерб был невелик; но поскольку о месте взрыва оповестили и адрес этот был отмечен неизменными проявлениями благополучия и страдания, прибыли и убытков — нападение на Франкфуртскую биржу имело особое значение. Когда после постоянных приступов паники и безумия курс только успокоился и замер на нижней отметке, а на мрачном горизонте сверкнула пресловутая зарница надежды[26] — тогда это и произошло.

Перед парадным входом, так сказать с подветренной стороны скульптур — бронзового тельца и медведя[27], направленное взрывное устройство нанесло серьёзный материальный ущерб. Шестеро биржевых маклеров, среди них двое адвокатов Объединения защиты интересов мелких акционеров, были ранены осколками стекла и доставлены в ближайшую больницу. Скульптуры, особенно медведь, были также повреждены металлическими осколками. Ещё более серьёзными последствиями обернулись обвалы курсов валют, о чём объявили сразу же и на следующий день; памятуя о давнем крахе фондового рынка, заговорили о «чёрном понедельнике».

Конечно, в заголовках газет сразу замелькали хорошо известные, объявленные по всему миру в розыск имена и названия террористических организаций. Началась широкомасштабная облава. Параллельно последовал нескончаемый отток капитала. Хотя повреждения носили символический характер, Франкфуртской бирже настоятельно было рекомендовано сменить местоположение. И только в кулуарах, поодаль от жарких событий, поговаривали об одном счастливом случае: по словам очевидцев, за полчаса до взрыва перед главным входом в биржу стояла молодая женщина, одетая как средневековая святая. Некоторые видели её на том же самом месте в рабочие дни ещё на прошлой неделе. А другие свидетели сообщили, что наблюдали женщину в похожем или в таком же наряде перед зданием «Дойче Банка» ещё в октябре. И перед банком, и перед биржей она дарила розы маклерам, которые бросали ей монеты, и прочим прохожим. Полиция, кстати, подтвердила, что её место между банком и биржей было санкционировано для публичного стояния.