Каменное древо

– Я считаю, что мы должны дать слово самой Рамоне. Что ты ответишь на все это, дитя? Но ты не должна лгать, помни, ты стоишь перед алтарным камнем, в храме нашей светлой богини.

И я заговорила. Вернее, вместо меня говорила чужая воля, а я выплевывала эти слова вместе с ошметками сердца.

– Меня опоили… Подсыпали что-то в еду, когда мы ужинали в общем зале. Это сделал Зверь-из-Ущелья или его сообщники… Наверное, они хотели поиздеваться над нашей верой, оскорбить в моем лице весь народ искателей… В комнате мне стало плохо, и я уснула…

Пальцы дрожали мелкой дрожью, эта жуткая ложь выворачивала наизнанку, сдирала кожу, но я ничего не могла с собой поделать. Скованная магией, роняла нашептанные Верховной слова, как камни. Душа кричала и обливалась кровью, а губы продолжали говорить:

– Я проснулась от какого-то шума, открыла глаза и увидела его – Зверя-из-Ущелья. Я была так напугана, что не могла даже кричать. Он зажал мне рот ладонью и хотел… – я с трудом сглотнула, жалея, что не могу разодрать себе горло. – …сорвать с меня рубашку.

По рядам жриц пронесся ропот, кто-то отвел глаза, кто-то закрыл лицо ладонями. Старейшины молча хмурились, на отца я смотреть не хотела. Две слезинки скатились с ресниц и устремились вниз, к подбородку. Меня трясло от отчаянья и невыносимого стыда. А они, все эти искатели, собравшиеся судить меня, думали, я плачу от пережитого страха и унижения.

– Он сказал, что убьет меня, если я издам хоть звук.

С дальних рядов донесся разгневанный возглас.

– Роран, зачем ты взял дочь на равнину? – вскричал седовласый старейшина. – Знал ведь, что это опасно!

– Я буду винить себя в этом до конца своих дней, – отозвался отец, смотря сквозь меня.

Матушка Этера сложила руки на коленях и поднялась.

– Он ведь не успел надругаться над тобой, Рамона? – спросила с притворной заботой.

Я покачала головой, чувствуя, как сводит мышцы шеи. Мою волю подчиняла и перемалывала в труху сильная и древняя магия.

– Нет, Верховная.

Младшие жрицы облегченно выдохнули. Они смотрели с сочувствием, кто-то прижимал ко рту платочек. Старшие же застыли со скорбным выражением лиц, будто их губы с опущенными уголками были вырезаны мастером на камне.

– Я подтверждаю, что Рамона из дома Алого камня не лжет, – уверенно заявила матушка Этера. – Я сама проверила ее, она по-прежнему девственна и имеет полное право продолжать служить в святилище. Ей хотели навредить, унизить, но сделали мученицей. Символом непорочности и стойкости, храбрости, которая свойственна истинной жрице!

– Мы успели помешать этому чудовищу с равнин! – зло выплюнул отец, потрясая кулаком. – Но за это боги отняли у меня сына!

– Конфликт с Лестрой нам не нужен, – резонно заметила одна из старейшин – равнодушная сухая женщина с изборожденным морщинами лицом. – Согласно слухам, Зверь-из-Ущелья – внебрачный сын Брейгара Инглинга и его доверенное лицо, был дехеймом.

– Мы должны отомстить! – закричал кто-то.

Они говорили, а у меня в голове стучали медные молоточки – эти звуки вспарывали виски, перед глазами плыло алое марево, размывая силуэты.

– …а если они захотят мести…

– …торговое соглашение…

– …нам не выгодно…

– …мы не выстоим…

Слова, слова, слова… Ноги подкашивались, и я невероятными усилиями заставляла себя стоять и не падать.

Мы не могли быть вместе изначально. Мы были обречены. Но я была упряма и не желала это признавать, и в итоге цена за любовь оказалась слишком высока. Неподъемна.

И раз за разом я спрашивала себя – почему? Ну почему мы настолько несвободны?

Орма больше нет. Отец разбит. Сам Ренн…

Я сглотнула холодный тугой ком.

Мой лестриец мертв. Пора это признать.

Наши народы, с трудом поддерживающие мир на протяжении двух столетий, могут ополчиться друг на друга. Вряд ли лорд Брейгар закроет глаза на случившееся, даже если его убедят в том, что Реннейр сам виноват, и искатели только защищали честь рода.

Матерь Гор, что же делать?

– Сейчас мы проведем голосование. Черные камни в кувшин кидают те, кто считает, что Рамона из дома Алого камня виновна. Белые – что невиновна. Потом произведем подсчет при свидетелях.

* * *

– Поздравляю, – довольный голос вспорол тишину. – Тебя признали невиновной.

Я даже головы не подняла. Сидела, сцепив руки на коленях, отгородившись завесой из волос. Внутри скалились чудовища, драли на клочки отравленными когтями. От боли я не могла дышать.

– Теперь тебя все жалеют.

– Вы не сказали им о пророчестве? – я вскинула голову и перехватила взгляд матушки Этеры.

Она долго смотрела на меня, думая о своем, а после заговорила:

– Недаром мудрецы древности говорили: «Меньше знают, крепче спят». Будет хорошо, если эта тайна умрет вместе со мной.

Нехорошо прозвучали эти слова, и я ощутила инстинктивную потребность закрыться. Эта женщина, которую я когда-то уважала всей душой, подавляла меня, сковывала волю.

– А отец знает?

Матушка неопределенно пожала плечами и посмотрела вбок. Я догадывалась, что она могла поделиться лишь с отцом этой информацией, ведь чувства, когда-то связывающие их, не могли пройти бесследно.