Каменное сердце

Вернувшись в дом, мы обнаружили, что мальчики уже были там. Двое слуг как раз уводили коней. Хью и Дэвид стояли перед входом, демонстрируя своих птиц Фиверйиру. Каждый из них держал на поводке борзую, и, когда мы с Бараком подошли, собаки принялись принюхиваться. Пес Хоббея-младшего заворчал, и тот дернул его за поводок:

— Спокойно, Аякс!

Сэмюель завороженно вглядывался в пестрые перья птицы, которую Хью держал на вытянутой руке. Сокол посмотрел на нас свирепым оком, и колокольчики на путах, удерживавших птицу на покрытой перчаткой кисти, звякнули. Кертис усмирил птицу другой рукой:

— Тихо, Дженни, тихо.

Через плечо Дэвида была переброшена сумка, из которой сочилась кровь.

— Ну что, охотники, и велика ли у вас добыча? — спросил я.

— Связка упитанных лесных голубей и три фазана. Мы подняли голубей на крыло, — сообщил молодой хозяин внушительным тоном, и его грубое лицо осветила улыбка. — Неплохой будет ужин, правда, Хью?

Мне сразу показалось, что Дэвид Хоббей, пожалуй, ведет себя слишком ребячливо для своих восемнадцати лет. И я невольно вспомнил слова Эттиса о его детских причудах и капризах.

— Фазанов было бы четыре, если бы твой Аякс не обглодал того, которого добыл, — отозвался Кертис.

Сэм протянул руку к соколу Хью. Он улыбался, его узкое лицо переполняло удивление.

— Осторожней, мастер Фиверйир! — предостерег его юноша. — Эта птица не признает никого, кроме меня.

Сокол замахал крыльями и издал громкий крик. Помощник Винсента торопливо отпрыгнул назад, споткнулся и едва не упал, но, размахивая тонкими руками, как крыльями ветряной мельницы, все же сумел сохранить равновесие.

Дэвид громогласно расхохотался:

— Ты, клерк, похож на чучело на ветру!

Хью осторожным движением сложил крылья птицы, свободной рукой извлек из кармана дублета колпачок и надел его на голову сокола.

Интерес Фиверйира к охоте не ослабел.

— А вы сами воспитали эту птицу, мастер Хью? — полюбопытствовал он.

— Нет. — Кертис обратил к нему взгляд своих холодных загадочных глаз цвета морской волны. — Птиц воспитывают сокольники. Птенцам сшивают веки, чтобы они полностью зависели в своем пропитании от людей. Но когда птице исполнится год, ей возвращают зрение и учат охоте.

— Но это жестоко! — ахнул Сэм.

Дэвид хлопнул Фиверйира по плечу, едва не повалив его на землю:

— Ты просто не знаком с обычаями сельского края.

Хью повернулся ко мне, и глаза его вновь сделались внимательными.

— Кажется, вы хотели снять мои показания? Так, мастер Шардлейк?

— Да, будьте добры, уделите мне немного времени. Фиверйир, вы приведете своего мастера? Тогда мы можем начать.

— Мы только отнесем птиц на насесты, — сказал Кертис, — и уведем борзых. Миссис Абигайль не любит, когда они тут находятся.

Хозяйка опять была помянута с холодком. Парни отправились к хозяйственным постройкам, а Фиверйир вошел в дом.

— А этот Дэвид — изрядный прохвост, — заметил Барак. — Нуждается в том, чтобы его хорошенько отшлепали.

— Он ребячлив, а мозгов мало, — отозвался я. — Тем не менее все надежды отца поневоле обращены к нему. Что же касается Хью… на мой взгляд, его детство осталось в далеком прошлом. Посмотрим, удастся ли нам узнать, по какой причине это произошло.

Когда мы вошли в кабинет Хоббея, Дирик и Фиверйир уже находились там. Через несколько минут появился и Хью, ступавший уверенно и державшийся едва ли не вызывающе. Вечернее солнце подчеркивало рытвины, оставленные оспой на его лице и шее. Я отвернулся, вспоминая слова Бесс о загубленной красоте мальчика. Дело и впрямь обстояло достаточно плохо, но все же не настолько, как говорила мать Майкла.

— Прошу вас садиться, мастер Хью, — пригласил Винсент. Потянувшись к песочным часам, он перевернул их. — Буду следить за временем, дабы беседа не слишком затянулась, — пояснил он с холодной улыбкой.

Кертис сел, глядя на меня и сложив на коленях узкие, с длинными пальцами ладони. Я заметил на лице Сэма смущение.

— Предлагаю взять быка за рога, — начал я. — Давайте будем называть вещи своими именами. Не стоит ходить вокруг да около.

— Благодарю вас за прямоту, сэр, — кивнул юноша.

— Мы находимся здесь в связи с обвинениями, выдвинутыми Майклом Кафхиллом, да упокоит Господь его душу. Побывав в этом доме весной сего года, он обнаружил, что вам, мастер Кертис, здесь причиняется великое зло. Имеете ли вы какое-то представление о том, что именно он подразумевал под этими словами?

— Нет, сэр, — ответил Хью, глядя мне прямо в глаза.

На губах моего оппонента появилась победоносная улыбка.

— Ну что ж, — проговорил я, — посмотрим, что нам удастся выяснить. Расскажите мне, что вы помните о том времени, когда вместе с сестрой попали под опеку мастера Хоббея?

— Очень немногое. Мы оба были настолько убиты горем, что едва замечали происходившее вокруг нас.

Невзирая на эти горькие слова, интонация Кертиса оставалась абсолютно ровной, начисто лишенной каких-либо эмоций.

— Майкл Кафхилл был тогда вашим учителем уже больше года. Вы дружили с ним?

— Я любил и уважал этого человека. Но не скажу, чтобы мы были друзьями.