Каменное сердце

— Все мои родные, кого я любил, мертвы. А Хоббей, — он помедлил, подбирая слова, — никогда не заменят мне тех, кого я утратил.

— Но вы молоды, — заметил Винсент, — и достаточно богаты. Со временем вы женитесь и заведете собственную семью.

Хью упорно глядел на меня:

— Я предпочел бы защищать свою страну.

Винсент наклонил голову:

— Тогда, молодой человек, благодарите небеса за то, что Сиротский суд и мастер Хоббей властны над вами. Вы не согласны со мной, брат Шардлейк?

— Аплодирую вашему доблестному сердцу, мастер Хью, — продолжил я. — Однако война — это кровь и смерть.

— Неужели вы думаете, будто я не знаю этого? — ответил он с некоторым высокомерием.

После недолгой паузы Дирик вновь подал голос:

— Еще вопросы будут?

Я еще раз повторил свою излюбленную формулу:

— Пока что это все.

Кертис поднялся, поклонился и вышел из комнаты. Винсент победоносно посмотрел на меня. Хью не стал обвинять Майкла, однако он ни в чем не обвинил также и Хоббеев. Совершенно ни в чем.

После беседы с Кертисом я пригласил Барака в свою комнату поговорить.

— Что ж, — начал он, — наш главный свидетель ничего не сказал.

Хмурясь, я расхаживал взад и вперед по спальне:

— Не понимаю. Показания Хоббея и Фальстоу явно были заучены, но вот Хью…

— Кажется, ему все равно…

— Тем не менее он не подтвердил того, что Хоббей говорил о Майкле. Ни того, что Кафхилл вел себя недостойно по отношению к нему, когда он был мальчишкой, ни того, что весной он признавался в любви к нему.

— Но он ничего не сказал также и против Хоббеев. Нетрудно заметить, что Хью считает Дэвида дураком, однако, положа руку на сердце, у кого может быть другое мнение по этому поводу?

— Но почему парень не проявляет никакого интереса к собственному имению?

Джек посмотрел на меня серьезными глазами:

— Быть может, он так и не оправился после смерти родителей и сестры…

— За такое-то время? И если Хью презирает Дэвида, зачем проводить столько времени в его обществе?

— Кроме Дэвида, у него нет здесь ровесников. Мы не выбираем родственников, ни родных, ни приемных.

— Здесь абсолютно точно кроется что-то еще, — заметил я. — Он явно напрягся, когда я упомянул Майкла.

— Возможно, он пытался защитить его память. Ради миссис Кафхилл.

— Кертис едва знаком с ней. — Я посмотрел на своего помощника. — Клянусь, он что-то скрывает. Как и все они. Это всего лишь интуиция, но обычно она меня не подводит.

Барак неторопливо кивнул:

— И мне тоже кажется, что дело нечисто. Однако, если у Хью нет никаких жалоб, мы не в состоянии ничего сделать.

— Мне надо подумать. Давай-ка прогуляемся после обеда. Я зайду за тобой. А пока подготовь показания.

— Ох, опять мне придется иметь дело с Фиверйиром, который будет придираться ко всякой точке и запятой.

Мой помощник отправился восвояси, а я прилег отдохнуть. Однако взбудораженный ум мой никак не желал успокаиваться. Немного погодя я решил подняться и справиться, готов ли обед, и выглянул из своей комнаты. Одна из дверей в коридоре оказалась незапертой. Внутри было темно, ставни были закрыты. Из комнаты донеслись негромкие голоса Николаса и Абигайль.

— Он скоро уедет, — с нетерпением проговорил хозяин дома.

— Видеть уже не могу его согбенную спину! — с невероятной усталостью воскликнула его жена. — А этот злобный пес Дирик просто отвратителен. И меня по-прежнему очень пугает предстоящая охота. Зачем собирать тут этих людей?

— Послушай, ну сколько можно жить на отшибе от всех, в полном одиночестве? — рассердился Хоббей. — Говорю тебе, бояться нам нечего!

— Нам всегда будет чего бояться.

Я вздрогнул, так как внизу из дверей высунулась крохотная мордашка. Вышедший из темноты Ламкин вперевалку побрел ко мне, помахивая хвостом. Торопливо шагнув внутрь своей комнаты, я перед самым носом пса осторожно прикрыл дверь и в задумчивости замер перед ней.

Несмотря на то что на обед подали добытую юношами дичь под самыми вкусными соусами, какие только нашлись на кухне Хоббеев, застолье являло собой жалкое зрелище. Абигайль пришла к столу последней, бледная и явно еще страдающая от головной боли. Как только она появилась, Фальстоу, вновь стоявший за спиной господина, поклонился. Мы с Дириком поднялись, Николас тоже привстал, однако ни Хью, ни Дэвид даже не шевельнулись. Это выглядело как оскорбление, нанесенное хозяйке дома, однако Абигайль, похоже, не обратила внимания на неучтивость молодых людей. В тот день она не позаботилась о своей внешности: длинные, с сединой, светлые пряди ее волос были просто заброшены за спину. Во время трапезы женщина молча ковыряла пищу в своей тарелке и постоянно вздрагивала от резких звуков. Хоббей занимал Дирика беседой о перестройке монастыря. Он попытался вовлечь в разговор также и Дэвида, однако юноша не обнаруживал ни малейших признаков интереса к своему дому. Я заметил, с какой любовью и печалью поглядывает на сына мастер Николас. Кертис сидел напротив меня. Воспользовавшись возможностью, я наклонился вперед и негромко сказал: