Каменное сердце

Уловив исходивший от отца Джона запашок, я понял, что оба старика уже успели как следует угоститься. Хозяин дома провел нас в свою неопрятную гостиную. Уилф Харриданс поднялся с табурета, и лежавший рядом с ним большой пес тоже вскочил и завилял хвостом. Светлые глаза Харриданса с тревогой взирали на нас с морщинистого худого лица.

— Не думал, что вы приедете, сэр, — проговорил он, — после того, как мои сыновья… Простите их, они всего лишь хотели защитить меня.

— Я все прекрасно понимаю, Уилф, — заверил я старика.

— А что слышно о французах? — спросил Секфорд.

— Говорят, что корабли их уже плывут через Ла-Манш к Портсмуту.

— Да поможет всем нам Господь! Пожалуйста, садитесь, — предложил священник.

Мы с благодарностью опустились на скамью, подняв при этом облачка пыли.

— Выпьете, джентльмены? — спросил Джон, протягивая руку к стоявшему на буфете кувшину с пивом.

— Да, пожалуй, — ответил Барак. — Мы умираем от жажды.

Секфорд налил две кружки. Руки у него тряслись куда больше, чем запомнилось мне по прошлому визиту. Подав нам пиво, он опустился в кресло. Уилф настороженно посмотрел на чуть наклонившегося вперед священника. Притом что Секфорд был уже слегка пьян, в голосе его чувствовались новая острота и властность.

— После вашего визита, мастер Шардлейк, мастер Батресе обошел весь город, пытаясь выяснить, кто именно рассказал вам о пожаре. Зная, что вы беседовали со мной, он явился сюда в великой ярости, утверждая, что вы якобы оспаривали его право на владение домом, — сообщил мне отец Джон.

— Ничего подобного я не делал. Я просто сказал Батрессу, что вы поведали мне ту старую историю. Простите, мне следовало поставить вас в известность перед отъездом. — Я повернулся к Уилфу. — Но о том, что я также разговаривал и с вами, я мельнику ничего не говорил.

— Тем не менее он пришел в гостиницу и принялся расспрашивать меня. Ему известно, что я всегда считал, будто бы Приддис, проводивший тогда расследование, что-то скрыл. В общем, очень неловко вышло, сэр.

— Мастер Хэмфри Батресе — человек жесткий, он обладает в нашем городе большой властью, — добавил Секфорд. — Простите меня, сэр, но я должен спросить. Вы и в самом деле расспрашивали о семье Феттиплейс ради некоего клиента, который разыскивает родственников?

Я глубоко вздохнул:

— Нет. Простите меня за то, что ввел вас в заблуждение, но на самом деле я пытаюсь выяснить судьбу Эллен Феттиплейс, по… личным причинам.

— То есть вы сказали неправду, сэр.

— Да. Пожалуйста, извините меня за это.

— А не действуете ли вы по чьему-либо поручению? По указанию Приддиса, например?

— Нет, уверяю вас! Никто другой в этом деле не замешан. Большего я сказать не могу, однако готов поклясться на Библии в том, что действую, только исходя из собственных интересов. В подробности дела я вас и Уилфа посвящать не стану ради вашей же собственной безопасности. Будьте добры, сэр, дайте мне свою Библию, и я принесу клятву.

— Я же говорил тебе, что тут все не просто так, — многозначительно произнес Харриданс.

— А я говорил тебе, что мастер Шардлейк — хороший человек. Я верю вам, сэр, в клятве нет необходимости. — Священник посмотрел на старика, после чего переплел пальцы обеих рук перед собой. — Итак, вы адвокат, сэр. Видите ли, Уилф оказался в сложной ситуации и нуждается в помощи. И я, наверное, не ошибусь, если скажу, что, если он станет вашим клиентом, вы должны будете хранить в секрете любую полученную от него информацию — ну все равно как сам я должен соблюдать тайну исповеди.

— Да, вы правы. — Я тоже посмотрел на Харриданса. — Однако это дело… если оно связано с тем, кто устроил пожар в плавильне, не может оставаться в секрете.

— Не связано. — Гость отца Джона энергично потряс головой. — Оно касается моей находки.

Секфорд поправил его:

— Точнее, обстоятельств, при которых Уилф кое-что обнаружил.

— Тогда постараюсь помочь вам — в меру своих возможностей, — пообещал я.

— Насколько мне известно, клиент сперва обязан частично оплатить услуги адвоката, внести залог, — заметил Джон.

— Это не совсем так. Я могу действовать pro Ьопо, ради общественного блага.

— Я предпочел бы, чтобы деньги перешли из рук в руки, — твердо произнес Харриданс. — Перед лицом мастера Секфорда.

Потянувшись к своему кошельку, он извлек оттуда шестипенсовик, старую монету доброго серебра.

— Этого хватит? — спросил старик.

После недолгих колебаний я забрал ее:

— Да. Итак, Уилф, теперь вы мой клиент. Согласно закону я не могу никому открыть то, что вы мне скажете.

Харриданс глубоко вздохнул, а затем, склонившись, потрепал своего пса и заговорил:

— В это время года мы с Цезарем ищем в лесу трюфели. Правда, теперь леса и все, что в них растет, принадлежат мастеру Батрессу. И хотя он все время твердит, что вот-вот велит срубить деревья на продажу, но на самом деле этот человек ревностно относится к своей собственности.

— Если называть вещи своими именами, то Уилф занимался браконьерством, — негромко проговорил Секфорд. — Наказание за это предусмотрено весьма суровое, и мастер Батресе в силах настоять на обвинительном приговоре. Он у нас член городского совета.