Каменные небеса

Ты делаешь вид, что тебе все равно, и сосредотачиваешься на хлебе. Он чуть сладковатый; повара пытаются извести сахар, чтобы освободить место для более питательных съестных припасов. Он очень вкусный.

– Говорят, – продолжает Данель, искоса наблюдая за тобой, – что какой-то рогга-десятиколечник расколол мир там, в Экваториалях.

Нет уж.

– Ороген.

– Что?

– Ороген. – Возможно, это мелочно. Из-за того, что Юкка настаивает на использовании слова «рогга» для названия функционал-касты, все глухачи бросаются этим словом, будто оно ничего не значит. Это не мелочно. Это имеет значение. – Не рогга.

Ты не унизишься до этого слова. Ты этого не заслуживаешь.

Несколько мгновений царит молчание.

– Ладно, – говорит Данель без намека на извинение или попытку подольститься. Она просто принимает новые правила. Она также не пытается еще раз намекнуть на то, что именно ты устроила Разлом. – Но вопрос остается. Ты можешь делать то, чего не может большинство орогенов. Верно?

– Да. – Ты сдуваешь случайный пепел с печеной картофелины.

– Говорят, – продолжает Данель, упираясь ладонями в колени и подаваясь вперед, – что ты знаешь, как покончить с этой Зимой. Что ты скоро куда-то уйдешь и действительно попытаешься это сделать. И что когда ты соберешься, тебе понадобятся люди в помощь.

Что? Ты, нахмурившись, смотришь на свою картофелину.

– Ты предлагаешь себя?

– Возможно.

Ты пялишься на нее.

– Тебя же только что приняли в Опоры.

Данель смотрит на тебя еще несколько мгновений, выражение ее лица до сих пор непонятно. Ты не понимаешь, что она колеблется, пытаясь решить, открыть ли тебе нечто о себе, но потом она вздыхает и говорит:

– Я из касты Лористов на самом-то деле. Раньше звалась Данель Лорист Реннанис. Данель Опора Кастрима никогда не будет звучать правильно.

Наверное, у тебя скептический вид, когда ты пытаешься представить себе ее с черными губами. Она закатывает глаза и отводит взгляд.

– Реннанису не были нужны лористы, так сказал глава. Ему были нужны солдаты. Всем известно, что лористы умеют хорошо сражаться, так что…

– Что?

Она вздыхает.

– Экваториальные лористы, в смысле. Те из нас, кто происходит из древних семей Лористов, обучаются рукопашному бою, военному делу и все такое. В результате мы более полезны Зимой и в деле защиты знаний.

Ты и не знала. Но…

Защищать знание?

На скулах Данель дрожат мускулы.

– Солдаты во время Зимы могут завоевать общину, но именно рассказчики помогли санзе пережить целых семь Зим.

– О. Верно.

Она с ощутимым усилием пытается не качать головой при виде провинциального невежества срединницы.

– Как бы то ни было, лучше быть генералом, чем пушечным мясом, поскольку такой выбор поставили передо мной. Но я старалась не забывать, кто я на самом деле… – Внезапно на ее лице возникает тревога. – Понимаешь, я больше не могу вспомнить точной формулировки Третьей Таблички. Или предания об императоре Мутшати. Всего два года без рассказывания историй, и я их теряю. Не думала, что это случится так быстро.

Ты даже не знаешь, что на это сказать. У нее такой мрачный вид, что тебе почти хочется утешить ее. О, все теперь будет хорошо, когда тебе не придется занимать мозги полной зачисткой Южного Срединья, или что-то вроде этого. Но ты не уверена, что сможешь сказать это без фальши.

Данель решительно сжимает челюсти, пристально глядя на тебя.

– Однако я вижу, когда пишутся новые истории.

– Я… я ничего об этом не знаю.

Она пожимает плечами.

– Герой истории никогда этого не знает.

Герой? Ты коротко смеешься, почти истерично. Ты не можешь отделаться от мысли об Аллии, Тиримо, Миове, Реннанисе и Кастриме. Герои не призывают рои кошмарных жуков, чтобы те сожрали его врагов. Герои не становятся чудовищами для своих дочерей.

– Я не забуду, кто я, – продолжает Данель. Она обняла колено рукой, невольно подавшись вперед. За последние дни она где-то умудрилась добыть кинжал и побрить виски. Это придает ей природно-поджарый, голодный вид. – Возможно, я последний оставшийся экваториальный лорист, так что пойти с тобой – мой долг. Записать историю того, что случится, – и, если я выживу, постараться, чтобы мир это узнал.

Это нелепо. Ты смотришь на нее.

– Ты даже не знаешь, куда мы идем.

– Сдается, сначала нам надо уладить вопрос «иду ли я», но мы можем его пропустить, если хочешь.

– Я не доверяю тебе, – говоришь ты скорее от злости.

– Да и я тебе. Но нам не обязательно любить друг друга, чтобы работать вместе. – Ее собственная тарелка пуста; она поднимает ее и машет одному из ребятишек, которые сегодня моют посуду. – Но у меня нет и причины убивать тебя. Пока.

Плохо, что Данель сказала это, – она помнит, что натравила безрубашечную Стражницу на тебя, и вовсе не испытывает сожаления за это. Да, была война и да, потом ты уничтожила ее армию, но…

– Таким, как ты, причина не нужна!