Камергерский переулок

Цветные газеты, вкусные своими описаниями тяжкой службы мраморных с инкрустациями унитазов светских львиц, пантер, гиен и прочих штучек, в случае с Севой Альбетовым отнеслись к своим читателям куда щедрее. Тело Альбетова на их страницах, правда, визуально отсутствовало. Из уважения к высокому духу просветителя. Сообщалось только, что оно экстренно вывезено в Ниццу и, следуя завещанию Альбетова, будет захоронено вблизи его поместья в Гаскони. Поместье куплено Севой два года назад, там замок, чуть ли не мушкетерский. И т.д. Очень скромно разыгрывался эпизод с сеансом Альбетова в Камергерском. Следовали намеки на цензуру, на усердия властных структур, будто бы засекретивших историю дома номер три, в частности, и из-за бессилия силовиков. Вряд ли сами они могли добиться чего-либо путного. Силовикам вообще доставалось. Они, мол, свое берут, хотя и ничего не могут. А дальше будет хуже. С сизыми тучами. В ход шла модная нынче фраза: «Собирались мы в Петербург, а приехали в Ленинград…» И Сева Альбетов оказывался теперь чуть ли не жертвой таежных интриг, в которых, известно, кто прокурор. Отчего он вынужден был проводить обследование квартиры известной содержанки Олёны Павлыш? Ясно, что не по собственной приватной необходимости. Можно предположить, что в Камергерском переулке он подтвердил свою высочайшую квалификацию исторического ученого-нюхача. А потому его угрозами ли, посулами ли уговорили заняться безнадежным делом в доме номер пять. Но почему его отправили в квартиру одного, отчего о его таинственном визите узнали злодеи, почему злодеи постановили убить благородного человека из мира искусств и почему, сокрушив его, застрелив и проколов музейными предметами, они бросили орудия убийства рядом с телом жертвы? Ответов на это у нас нет, а зная особенности нашего судопроизводства и юриспруденции, полагаем, что их и никогда не будет.

Отмечу: в одной из публикаций говорилось о том, что на полу квартиры Павлыш вместе с кинжалом и револьвером была найдена странная палка с резиновым квадратом, оказавшаяся при изучении мухобойкой. Потом про мухобойку забыли. Ставился под сомнение моментальный отвоз тела Альбетова в гостеприимную Францию на свидание с мушкетерами (иные утверждали, что поместье мастера и не в Гаскони вовсе, а в Сардинии). Кто были расторопные душеприказчики ученого, были ли они вообще, и если были, то куда подевались? Иногда в разговорах возникал миллионщик Квашнин, но по агентурным данным, красавица Олёна Павлыш в содержанках у него не была, Сева Альбетов опять же произнес: «Керосин!», а Квашнин не был нефтяным королем, вознесся из клюквенных болот, и потому разговоры о Квашнине скоро скисли. Но все эти обсуждения нечаянного происшествия, и газетные, и устные, проходили на уровне сплетен, кухонных пересудов, балагурств в пивных и даже на высоких светско-корпоративных тусовках с чтением стихов Ренатой Литвиновой, отношение к погибшему мастеру высказывалось в них до обидного легкомысленное.