Камертон

Джуд кинулся обратно к Фотине, пылая от ярости, что приходится от нее отрываться, и от душащей нечеловеческой злобы на самого себя. А тут еще эта дурочка Мишель, вновь тянется к окну, как будто ей мало вчерашнего! В груди поднимался девятый вал, руки чесались схватить Мишель и изломать, как игрушку, отбросить ее прочь, навсегда стереть из жизни, которую они так счастливо и спокойно делили прежде с Фотиной – и думали, что так будет всегда. Это все из-за Мишель, из-за нее они здесь, из-за нее он потерял бдительность, не проверил останки птицы, в каком бы виде они ни существовали, из-за нее отправил в опасный номер Фотину, из-за нее вперился сейчас в электронную почту и оставил жену одну!

Мишель упрямо дернула на себя раму и высунула за окно руку. Джуд стиснул зубы, в глазах потемнело.

– Прекрати немедленно, ты!

Мишель помотала головой. Джуд с ревом вскочил на ноги. Раздался хлопок, и в комнате, между ним и сестрой, материализовалась взрослая кромешница с серебряными волосами.

Она кинула быстрый взгляд на Мишель, потом на Джуда, сжавшего кулаки, потом на безжизненную Фотину.

– Сын саламандры! – окликнула она строго.

Глава 9

Джуда будто окатили ведром холодной воды. Он сел на пол: воздуха не хватало, несмотря на то что окно оставалось открытым. Кромешница тронула щеку Фотины, потянула ее за плечи.

– Ничего, сейчас все будет хорошо, – пробормотала она. – Дыши, – скомандовала она Фотине. – И ты дыши, – бросила Джуду.

Кровавая пелена спала с глаз. Джуд словно впервые увидел сестру, которая жалась к окну, не сводя взгляда с Фотины, кусая пальцы, – маленькую, но с гордо выпрямленной спиной. Я бы ее не тронул, сказал он себе. Я не тронул бы ее!

Мишель рискнула навлечь на себя его убийственный гнев, чтобы позвать на помощь. Чтобы Фотину спасли – спасли от его глупости. Он сначала подверг Фотину опасности, а потом едва не лишил жизни родную сестру только за то, что она пыталась позвать на помощь и спасти его жену.

Лицо Фотины порозовело, она издала тихий стон. Кромешница потрепала ее по волосам, будто похвалила за правильный ответ.

Голова Джуда наполнилась болью, кровь с трудом пробивалась по сжавшимся сосудам. Все чувства были слишком сильными. Страх за Фотину – облегчение и надежда, что помощь все же не опоздала, – и гнев, гнев, гнев, разрушительный гнев на самого себя. Что он уже натворил, что он мог бы сейчас еще натворить?

Я бы ее не тронул, убеждал себя Джуд. Я бы накричал на нее, может быть, я бы оттолкнул ее от окна, но я не тронул бы ее.

– Мишель, – выдавил он. – Прости меня.

Она кивнула.

– Ты испугался. За нас обеих.

– Я…

Джуд медленно, со скрипом приводил себя к норме, как будто тащил вручную многотонную махину. Он… испугался. Он, разумеется, испугался за Фотину. Это естественно. В ней вся его жизнь. Он испугался за сестру: вдруг сейчас появится новая птица и снова атакует ее. Он рассердился, что Мишель не слушается, словно сама не понимает, что к окну подходить нельзя.

Он переложил свою вину на сестру. Он просто злился сам на себя.

Не то, не совсем то. Что-то еще.

Он прикоснулся губами к открытой ранке Фотины. И он – сын саламандры, как верно заметила пришедшая на зов целительница-русалка, – не сумел противостоять яду, который с осколка попал в кровь жены. Он сглотнул его и на несколько минут сошел с ума. Вполне хватило бы, чтобы убить маленькую сильфиду, если бы она не оказалась достаточно стойкой, храброй и не успела бы сообразить, кого можно позвать на выручку.

Он полукровка. В норме у него никогда не хватило бы сил, чтобы напасть на настоящую кромешницу. Но ситуация не была нормальной.

На Джуда накатила новая волна, на этот раз вымораживающего презрения к самому себе, абсолютного, глобального разочарования – такая мощная, что он, чтобы не упасть, ухватился рукой за ножку кресла, на котором полусидела-полулежала Фотина. Он потерял бдительность, упиваясь своей скоростью и умом, он открылся демонам и потерпел позорное поражение.

И еще одна волна, чуть пониже: «Ах надо же, в центре твоего внимания только ты? Ни чудом выжившая жена, ни сестра, которую ты напугал до полусмерти? Для тебя важнее всего только твоя самооценка?»

– Начинает отпускать? – спросила русалка.

Она, скрестив руки, стояла над ним и смотрела сверху вниз – смотрела критически.

– Похоже на то, – осторожно признал Джуд. – Как Фотина?

– Фотина нормально. Ты проделал хорошую работу. Мне осталось всего ничего.

– Я…

– Эля, дай ему воды, – сказала кромешница. – Лучше из-под крана. Стакан вначале вымой.

Джуд привстал и заглянул Фотине в лицо. Сейчас было похоже, что она спит.

– Почему она не приходит в себя?

– Она отдыхает. Вчера переутомилась, насколько я вижу.

Вчера Фотина откачивала Мишель после «бермудского треугольника», успокаивала после воспоминаний о предательстве мужчины и о выкидыше, разбиралась с последствиями нападения демонической птицы. Помогая убрать заразу из организма Мишель, впитала какую-то дозу сама. Ну и скотина ты, Джуд, называющий себя муж, – поганая скотина.

– Она очнется?

– Скоро. Будем разбираться с тобой?