Камила

— Как?

— Взглядом повара, который примеривается зарезать курицу. Что ты задумала?

— Тебе ответить честно?

— Да, — жестко сказал он.

Баронесса помедлила, пока я покрывалась холодным потом, а затем с легкостью солгала голосом виноватого ребенка:

— Заставить тебя жениться на мне.

— Жениться… И потому подсыпала дурманящего зелья в вино? Или капнула туда крови?

Он был проницателен, и я пожалела о том, что баронесса не дала мне пистолет. Если она сейчас сознается, все пойдет прахом.

— Дурачок, — ласково сказала она и взяла у него из пальцев отравленное вино. Я похолодела, когда она поднесла его к губам и сделала большой глоток, но это успокоило его, и Штауфель принял у нее стопку и допил остатки. Что мне делать? Я вцепилась в покрывало: они оба выпили отраву!

— Паршивое вино, — заметил он равнодушно. — Сильно горчит. Ты голодна? Я — нет, еды не хочу, но желаю кое-чего другого.

Он дотронулся до ее корсета, но баронесса отвела его пальцы.

— Этого ты не получишь.

— Тогда какого дьявола ты позвала меня?

— Вино отравлено, Эберхарт, — спокойно сказала она. — У тебя остался час жизни.

— Что? — переспросил он тихо, будто думал, что ослышался.

— Что слышал. И я не шучу.

Он перегнулся через стол и ударил ее по лицу так, что голова моей госпожи дернулась и из носа потекла кровь, блестевшая в свете свечи, как глазурь. Баронесса почти мгновенно вытащила пистолет из складок платья и наставила на него.

— Безумная стерва! — он опустил руку, и я впервые услышала в его голосе страх. — Ты действительно сделала это?

— Да.

— Ты лжешь. Ты сама выпила его, — он не сводил взгляда с пистолета. — Зачем ты это сделала?

Рука у баронессы почти не дрожала, но я видела, что ей было не по себе. Она не давала мне знака, и я не могла понять: почему.

— Ты убийца…

Моя госпожа не успела договорить. Штауфель опрокинул на нее стол, и она выронила пистолет из рук. Негодяй схватил ее за плечи, и мне показалось, что он сейчас ее убьет. Что-то нехорошо и легко хрустнуло, как хрустит кость, и баронесса ахнула от боли. Не было времени рассуждать.

— Не трогай ее! — я бросилась на него из-под балдахина, по-девичьи целясь ему в лицо и шею. Он обернулся и с легкостью перехватил меня, отбросив на пол. Из меня выбило весь дух, когда я ударилась спиной о ножку кровати, и в первое мгновение я никак не могла вдохнуть воздуха. Штауфель оттолкнул упавший пистолет под постель и наклонился ко мне.

— Опять ты, — процедил он, и я увидела в его глазах ненависть и расчетливый интерес, как будто он уже размышлял, как избавиться от меня.

— Ты убил мою подругу, Аранку, — выпалила я. — Ты ее зарезал! Я все видела! Из-за тебя повесили невинного…

У меня потемнело в глазах, и я прикусила язык, когда он стукнул меня головой о деревянный остов кровати. Рот наполнился кровью, и я видела его побелевшие глаза – кажется, яд не успеет подействовать, прежде чем он убьет меня.

— Отпусти ее, — с трудом сквозь звон в ушах донесся до меня слабый голос баронессы. — У меня есть противоядие. Я отдам его тебе.

— Отпусти ее и встань, — скучно повторил мужской голос. Я была уверена, что у меня начались видения: надо мной блеснула сталь шпаги, и я увидела, как острый кончик дотронулся до горла Штауфеля.

— Я ничего не делал, — хрипло сказал он. Глаза у него выкатились из орбит. — Эта безумная шлюха все выдумывает. Она ничего не видела и не могла видеть. Заберите у второй противоядие! Я не хочу умирать.

— Никто не хочет умирать, — равнодушно отозвался голос.

Штауфель встал, и я с трудом повернула голову. Надо мной стоял давешний господин, который просил рассказывать ему все, что я знаю, а за ним маячила знакомая фигура. Йоханнес смотрел на меня то ли укоризненно, то ли сочувственно, и этот взгляд был хуже любой боли. Сильно пахло вином.

— Ты видела, как он убивал, Камилла? — спросил меня нежданный спаситель.

Я кивнула, а затем помотала головой.

— Я видела, как он ушел с моей подругой в комнату, а через десять минут она уже была мертва. Вся в крови, с перерезанным горлом. Это было в Буде, — говорить мне было сложно.

— И я видела подобное, — неожиданно вставила баронесса. Она поднялась, придерживая ладонью безвольно висевшее запястье правой руки. Должно быть, ей было очень больно, но она держалась очень прямо и гордо, несмотря на то, что кровь заливала ей подбородок и никак не останавливалась. – Я видела, как он убивал свою любовницу. Ты не знал, что я приходила к тебе в тот вечер, — она холодно взглянула на него, и Штауфель грязно выругался. Мой спаситель заставил его отойти к стене, и ко мне присел Йоханнес. Он ласково ощупал мне голову и шею, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке, и я не могла смотреть на него.

— А, — коротко заметил безымянный господин. — Я понял, о каком убийстве вы говорите, баронесса фон Эхт.

— Вы знаете меня? — она удивленно приподняла бровь. — Мне бы не хотелось, чтобы мои родители… Впрочем, уже все равно. Я тоже выпила яд. А противоядие мне не нужно.