Камни говорят

Когда мы вышли на поле, перед нами предстало зрелище, которое мы ранее не видели. На запад-юго-запад от ледника Эрайвайёкюдль[68] засверкали огненные вспышки. Мы посмотрели друг на друга – что это такое? Это невероятно! Мы тут же взглянули на ледник, который огромной ослепительно белой глыбой возвышался до небес. Сверкнула еще одна вспышка, потом – другая и много следующих, которые будто молнии озаряли пространство над ледником. Вспышки сменяли одна другую, словно в воздух стреляли раскаленными докрасна прутьями. Мы долго стояли и смотрели на эту картину, глубоко поразившую нас тихой ночью, когда всем, кроме охраняющих луга, полагается спать. Однако мы не были напуганы, понимая, что ничего сверхъестественного не происходит, это не начало Судного дня, не наказание, ниспосланное нам Господом, поскольку в наших краях все были добропорядочными людьми, истинно верующими в Бога. Это просто заработал какой-то вулкан к западу от Эрайвайёкюдля. Но мы не знали, какой именно. Хотя те, кто тогда дежурил на полях в районе Эрайви, должны были это видеть. Вот такие сюрпризы нам преподносят эти чертовы горы – ты никогда не знаешь, что происходит за ними.

Мы спустились вниз к Брейдабольсстадюру, не переставая попутно смотреть на это природное явление. Мы продолжили наблюдать за ним от Длинного дома. Огненные вспышки, которые и не думали заканчиваться, были видны так же хорошо, как сверху из Хали, хотя и переместились чуть к югу от Эрайвайёкюдля. В этом не было ничего необычного. Мы ушли на юг, ледник оказался на севере, но огни переместились в том же направлении на меньший угол, чем Эрайвайёкюдль. Стало понятно, что вулкан, должно быть, находится достаточно далеко от западной окраины ледника. Если бы гора была вблизи Эрайвайёкюдля, тогда между ними обоими не было такого несовпадения после того, как мы прошли небольшое расстояние до Брейдабольсстадюра – сто шестьдесят пять саженей.

Чем дольше мы наблюдали за этим явлением в тиши ночи, тем оно становилось все более и более удивительным. Так какая все-таки это гора?

Лагуна в ту ночь была блистательна, она расширяла свою зеркальную гладь от пляжа до краев луга… в скольких саженях от нас? Какая теперь ее ширина? Шестьсот? Семьсот саженей? А глубина – насколько глубоко с нашей стороны? Две-три сажени? Сейчас, наверное, последняя ночь, когда водоем настолько красив. Как я хотел, чтобы эти черти не расчищали лопатами устье! По мере того, как занималась заря, вспышки начали немного тускнеть. Восточные склоны Эрайвайёкюдля засверкали на солнце. Это вам не какой-нибудь утренний концерт на патефоне завести! Когда солнце дошло до юга, показавшись над раннеутренним ориентиром, мы созвали криками всех овец, забредших далеко в сторону от луга, и пошли домой спать.

На следующий день все мужчины с хуторов Брейдабольсстадюра и, думаю, также из Сльетталейти пошли на косу, чтобы прорыть перемычку в протоке и «спустить» Лагуну. Мы с ребятами, которые дежурили ночью, тоже принимали в этом участие – мы долго не спали. Когда расчищают устье, долго спать не приходится. Хотя я и знал, что потом буду испытывать от этого неприятные чувства.

Мы выплыли на лодке к косе. Грести приходилось долго, потому что в том месте, где следовало копать, Лагуна была широкой; к тому же нам пришлось пересекать ее по диагонали на юго-восток от Брейдабольсстадюра. А расстояние там было порядочное – на вид казалось, что мы плывем по морю. На водной глади не было ряби: полный штиль! Вся поверхность Лагуны напоминала лежащее на земле зеркало, повернутое к небу. Небо было ясным, ярко светило солнце, и теперь на западе не наблюдалось ничего необычного. Мне всегда нравилось грести на лодке по Лагуне, даже когда там не было волн. Я засмотрелся на эту ослепительную ширь, наблюдая, как в ней отражаются луга, лавовое поле Удлар-Хрёйн и гора за хуторами. Шхеры Скётюскер и островок Маркхольми ушли под воду, а поросшие мхом лавовые поля Фискилайкяр-Хрёйн и Мидхольма-Хрёйн превратились в зеленые острова, расположенные в дальнем конце Лагуны. Такими их было видеть намного приятнее, нежели лицезреть, как они поднимаются из илистой почвы.

Мы прокопали узкую, но глубокую траншею через песчаную перемычку – там, где ранее проток, пересекавший косу, впадал в море. Рыть стали от начала песчаной гряды и продолжили на север по направлению к Лагуне. Копать там пришлось немало. Солнце припекало, но мы, постоянно разговаривая друг с другом, старались меньше обращать внимания на жару. Беседа зашла о вспышках в небе – их каким-то образом связывали с рекой Скейдарау[69]. Я не помню, как именно. Под конец дня до Лагуны остался лишь небольшой отрезок. Мужчины, не теряя времени, докопали его, и как только это случилось, вода с растущей энергией понеслась по траншее, расширяя ее с обеих сторон и все глубже врываясь в песок; я же услышал, как Лагуна испустила первый вздох.