Камни вместо сердец

Эллен Феттиплейс занималась в гостиной тем самым, что умела лучше всего: ободряла одного из пациентов спокойным и ровным голосом. Собеседником ее был тот самый высокий и худощавый мужчина, которого я видел во время своего предыдущего посещения. Они сидели за широким, изрезанным столом, на котором между ними стояли чернильница и перо. Эллен изучала какую-то бумагу, а новый пациент со смущением взирал на нее, прижимая к груди жалкий сверток. Когда я вошел, оба повернулись ко мне. Лицо моей приятельницы сразу преобразила восторженная улыбка. А ее собеседник, наоборот, уронил свой сверток на стол, вскочил и замахал руками в мою сторону.

— Адвокат! — завопил он. — Они подослали ко мне адвоката, чтобы упечь в тюрьму Маршалси![23]

— Нет, Эммануэль, — проговорила Эллен, хватая его за плечо. — Это мой друг, мастер Шардлейк. Он пришел, чтобы повидаться со мной.

В словах ее звучала гордость.

— Я же выплатил все, что мог, сэр! — ломая пальцы, сообщил мне этот несчастный. Он отодвинулся от меня подальше, приходя во все большее волнение. — Дело мое погибло, у меня осталась только та одежда, что на мне и в этом свертке. Суд разрешил мне пользоваться ею, они послали ее…

Я поднял руку в умиротворяющем жесте:

— Сэр, я пришел сюда, чтобы поговорить с Эллен. О вас мне совершенно ничего не известно…

— Все вы обманываете меня. Даже король своим ненастоящим серебром. Я видел его. A все мое подлинное серебро забрали!

— Пэлин! — позвала Феттиплейс, так как Эммануэль вырвался из ее рук и бросился к двери. Немедленно появившийся молодой человек крепко схватил беглеца.

— Пойдем-ка, дружище, — проворчал он. — Пойдем, полежим. Никто за тобой не гонится.

Он повел плачущего больного прочь, а я повернулся к Эллен. Она с ужасом смотрела на мою шею:

— Мэтью, что с тобой произошло?

— Попытка ограбления. Ничего страшного, — добавил я непринужденным тоном.

— Спасибо вам за посещение. Ведь с прошлого не прошло и четырех дней. — Женщина снова улыбнулась.

— Я хочу кое о чем расспросить тебя, — решил я сразу перейти к делу. — Однако Шоумс говорил, что ты должна подписать для него какую-то бумагу.

— Да, вот она, расписка за скудные пожитки мастера Эммануэля. Он не подписал ее, и потому это придется сделать мне.

Так моя подруга и поступила, выведя свое имя элегантным округлым почерком, подтверждавшим, что она получила кое-какое образование.

После того, как пациентка возвратила бумагу и перо в контору Шоумса, я последовал за ней по длинному коридору в ее комнату. На Эллен было то же самое голубое платье, что и в среду, и я заметил, что оно протерлось в нескольких местах. Мы миновали помещение, где жил жирный пожилой джентльмен, полагавший, что именно он и является королем. Дверь в его комнату была приоткрыта, и один из надзирателей менял покрывавший каменный пол тростник, прикрыв нос куском ткани, чтобы избавить себя от густой вони, которую распространяли старые подстилки, наваленные грудой в углу. Сам старик в бумажной короне сидел на комоде, укрываясь потрепанным покрывалом. Он с каменным выражением взирал перед собой, пренебрегая мимо идущими простыми смертными.

Мы вошли в комнату Эллен. Как обычно, она села на свою постель, а я остался стоять.

— Бедный мастер Эммануэль, — сказала она с печалью. — Еще в прошлом году он был процветающим джентльменом, торговцем зерном. Но после денежной реформы он принял платеж за крупную партию зерна новой монетой и понес огромные убытки. Он попытался скрыть этот факт за счет займа, но потерял свое дело. А с ним и разум.

Я посмотрел на нее:

— Ты ведь переживаешь за здешних больных, правда, Эллен?

— Кому-то приходится заботиться о тех, о ком больше позаботиться некому, — печально улыбнулась женщина.

— В данный момент я пытаюсь помочь одному молодому человеку, о котором также некому позаботиться, — рассказал я и, помедлив, добавил: — И для этого мне придется на некоторое время уехать из города.

Мисс Феттиплейс выпрямила спину, и на лице ее появилась тревога:

— Куда? И надолго?

— В Хэмпшир, получить показания. На неделю, быть может, или чуть больше.

— Так далеко? И я останусь одна… — В голосе больной проступило волнение.

— Я получил дело в Сиротском суде. Его представителям нередко приходится ездить туда, где живет подопечный.

— Я слышала, что этот суд — недоброе место.

После некоторых колебаний я глубоко вздохнул и негромко произнес:

— Там же хранятся и заключения о признании сумасшедшим. Мне пришлось посетить его во вторник. По поводу моего теперешнего дела. И я также… также спросил у клерка, находится ли там твое дело.

Впервые с момента нашего знакомства Эллен посмотрела на меня с гневом в глазах. Лицо ее переменилось, сделалось каким-то плоским и жестким.

— Как вы могли это сделать? — спросила она. — У вас нет никакого права лезть в мои бумаги! Нет права просматривать их.

Она отодвинулась от меня, стиснув в кулаки лежавшие на коленях ладони.

— Эллен, я просто хотел убедиться в том, что о тебе сделана соответствующая запись.

— Ложь! — Дышавший гневом голос женщины возвысился. — И вы посмеялись? Повеселились над тем, что читали?