Камни вместо сердец

— От себя самой. — Эдвин снова наклонился и неторопливо проговорил, подчеркивая каждое слово. — Единственную опасность для Эллен Феттиплейс представляют волнующие ее люди. Для всех будет лучше, если она будет жить здесь довольная собой, как корова на выпасе. Ступайте и занимайтесь своими делами. А когда вернетесь, тогда и посмотрим, что к чему.

— Позвольте мне заглянуть в комнату, прежде чем я уйду. Хочу посмотреть, все ли с ней в порядке, — попросил я.

Поколебавшись немного, Шоумс постучал в дверь комнаты Эллен. Открыл Гибонс. Пэлин стоял возле постели моей приятельницы. Ее руки и ноги были связаны. Она смотрела на меня уже не пустыми, но полными гнева глазами.

— Эллен, — проговорил я. — Прости меня…

Женщина не ответила, а только сильнее стиснула связанные руки. Шоумс закрыл дверь.

— Ну вот, — проговорил он, — полюбовались на дело рук своих?

Глава 10

Я вновь одолевал лестницу, ведущую в Опекунский суд. Рядом со мной поднимался Барак, державший перевязанные красной лентой бумаги по делу Кертисов. Мы прошли под резным девизом: «Pupillis Orphanis et Viduis Auditor».

Стояло прекрасное теплое утро. Пешком я добрался до Вестминстера, где мы с Джеком договорились встретиться возле здания суда, за полчаса до начала слушания, и обнаружил своего помощника стоящим рядом со стеной с таким встревоженным выражением на лице, которого я еще не видал.

— Вчера вечером снова приходил Гудрик, — проговорил он без всякого вступления.

— Матерь божия, он ненормальный!

— Тамми открыла дверь и сказала, что меня нет дома. Он приказал мне в течение двух дней явиться для принятия присяги. Если я не приду, меня сочтут дезертиром.

— Тебе пора убираться из Лондона, — строгим тоном заявил я. — Неважно куда.

— Даже если я и уеду, Гудрик не оставит этого дела в покое. В наши дни за дезертирство можно попасть на виселицу.

Прежде чем я успел ответить, к моему локтю кто-то прикоснулся. Это была Бесс Кафхилл, вновь облачившаяся в черное платье. Она явно волновалась.

— Я не опоздала? — спросила старая служанка. — Я уж боялась, что заблужусь среди этих домов и переулков…

— Нет, мистрис Кафхилл. Пойдемте, нам уже пора. А о твоих делах, Джек, мы переговорим после слушания, — сказал я.

Мы поднялись по лестнице и прошли под гербом. Я с облегчением увидел преподобного Бротона, сидевшего на скамье в своей сутане, невозмутимого и решительного. Находившийся чуть дальше Винсент Дирик, увидев меня, чуть качнул головой, словно удивляясь неразумности всей ситуации. Расположившийся возле него молодой Сэмюэль Фиверйир перекладывал бумаги в большой папке.

— Доброе утро, — поздоровался я с ними, возможно, не самым приветливым образом, так как почти всю ночь волновался из-за Барака и Эллен.

Бесс встревоженно посмотрела на Дирика.

— Где будет происходить слушание, сэр? — осторожно спросила она. Мой оппонент кивнул на дверь суда:

— Вон там, мадам. Но не беспокойтесь, — добавил он с пренебрежением, — долго мы там не задержимся.

— Вот что, брат Дирик, — проговорил я с укором. — Как защитник, вы не имеете права разговаривать с подателем иска.

Мой коллега фыркнул:

— Вы хотите сказать: с личным представителем скончавшегося подателя иска.

Барак тем временем подошел к Фиверйиру:

— Ну и груду бумаг ты понаписал!

— Поболее твоей будет, — согласился клерк тоном праведного возмущения, обратив взгляд к узенькой стопке бумаг, принесенной моим помощником.

— Ну, моей-то всегда хватает для нужной работы. Так моя жена говорит, кстати, — отпарировал Джек.

Заметно смутившийся Фиверйир указал тонким пальцем на принесенные им документы:

— Они перевязаны красной лентой. А в суде по делам опеки используется черная.

Он кивнул в сторону черной повязки, которой были перехвачены его собственные бумаги.

Дирик оживился.

— Бумаги подателя иска перевязаны лентой не того цвета? — Он посмотрел на меня. — Мне приходилось слышать о делах, которые отказывались принимать к рассмотрению в Опекунском суде за меньшие ошибки.

— Значит, вы должны сообщить об этом мастеру, — ответил я, внутренне обругав себя за допущенную в спешке оплошность.

— Это я и сделаю. — Винсент расплылся в хищной улыбке.

Дверь суда отворилась, и в ней появился одетый в черное пристав, которого я видел в конторе Миллинга.

— Прошу войти лиц, заинтересованных делом об опеке Хью Кертиса, — нараспев проговорил он. Я услышал, как поперхнулась Бесс. Поднявшийся с места Дирик, шелестя облачением, направился к двери.

Зал суда оказался самым маленьким из всех, в которых мне приходилось присутствовать. Простые, ничем не украшенные стены едва освещали узкие арочные окна, расположенные в высоком алькове. Сэр Вильям Паулит, мастер суда по делам опеки, восседал во главе застеленного зеленой тканью длинного стола. На деревянной перегородке зa его спиной красовался королевский герб. Возле него, опустив голову, сидел Гервасий Миллинг. Пристав указал мне и Дирику места за столом лицом к мастеру. Барак и Фиверйир разместились возле нас. Бесс Кафхилл и преподобного Бротона усадили на сиденья, отделенные от суда невысокой деревянной преградой.