Камни вместо сердец

Вернувшись в дом, мы обнаружили, что мальчики уже вернулись. Двое слуг уводили коней. Хью и Дэвид стояли перед входом, демонстрируя своих птиц Фиверйиру. Каждый из них держал на поводке борзую, и когда мы с Бараком подошли, собаки принялись принюхиваться. Пес младшего Хоббея заворчал, и тот дернул его за поводок:

— Спокойно, Аякс!

Сэмюель завороженно вглядывался в пестрые перья птицы, которую Хью держал на вытянутой руке. Сокол посмотрел на нас свирепым оком, и колокольчики на путах, удерживавших птицу на покрытой перчаткой руке, звякнули. Кертис придержал птицу другой рукой:

— Тихо, Дженни, тихо.

Через плечо Дэвида была переброшена сумка, из которой сочилась кровь.

— Какова добыча? — спросил я.

— Связка упитанных лесных голубей и три фазана. Мы подняли голубей на крыло, — рассказал молодой хозяин внушительным тоном, и его тяжелое лицо осветила улыбка. — Неплохой будет ужин, правда, Хью?

Мне сразу показалось, что Дэвид Хоббей, пожалуй, ведет себя слишком ребячливо для восемнадцати лет. И я вспомнил слова селянина о его детских настроениях и поступках.

— Было бы четыре, если бы твой Аякс не объел добытую им птицу, — отозвался Кертис.

Сэм протянул руку к птице Хью. Он улыбался, его узкое лицо переполняло удивление.

— Осторожней, мастер Фиверйир! — предостерег его юноша. — Эта птица не признает никого, кроме меня.

Сокол замахал крыльями и крикнул. Помощник Винсента торопливо отпрыгнул назад, споткнулся и едва не упал, но, размахивая тонкими руками, как крыльями ветряной мельницы, все же сумел сохранить равновесие.

Дэвид громогласно расхохотался:

— Ты, клерк, похож на чучело на ветру!

Хью осторожным движением сложил крылья птицы, свободной рукой извлек из кармана дублета колпачок и надел его на голову сокола.

Интерес Фиверйира к охоте не ослабел.

— А вы сами воспитали эту птицу, мастер Хью? — полюбопытствовал он.

— Нет. — Кертис обратил к нему взгляд своих холодных загадочных глаз. — Птиц воспитывают сокольники. Птенцам сшивают веки, чтобы они полностью зависели в своем пропитании от людей. Но когда птице исполнится год, ей возвращают зрение и учат охоте.

— Но это жестоко! — ахнул Сэм.

Дэвид хлопнул его по плечу, едва не повалив его на землю:

— Ты не знаком с обычаями сельского края.

Хью повернулся ко мне, и глаза его вновь сделались внимательными:

— Кажется, вы хотели снять мои показания, так, мастер Шардлейк?

— Да, будьте добры. Фиверйир, вы приведете своего мастера? Тогда мы можем начать.

— Мы отнесем птиц на насесты, — сказал Кертис, — и уведем борзых. Мистрис Абигайль не любит, чтобы они находились возле дома.

Хозяйка опять была помянута с холодком. Парни отправились к службам, a Фиверйир вошел в дом.

— А этот Дэвид — изрядный прохвост, — заметил Барак. — Нуждается в хорошем шлепке.

— Он ребячлив, а мозгов мало, — отозвался я. — Тем не менее все надежды отца поневоле обращены к нему. Что же касается Хью… на мой взгляд, его детство осталось в далеком прошлом. Посмотрим, удастся ли нам узнать причину этого.

Когда мы вошли в кабинет Хоббея, Дирик и Фиверйир уже находились там. Через несколько минут появился и Хью, ступавший уверенно и едва ли не с вызовом. Вечернее солнце подчеркивало рытвины, оставленные оспой на его лице и шее. Я отвернулся, вспоминая слова Бесс о его погубленной красоте. Дело обстояло достаточно плохо, но все же не настолько, как говорила она.

— Прошу вас садиться, мастер Хью, — проговорил Винсент. Потянувшись к песочным часам, он перевернул их.

— Отмечаю время для своего счета, — пояснил он с холодной улыбкой. Кертис сел, глядя на меня и сложив на коленях узкие с длинными пальцами ладони. Я заметил на лице Сэма смущение.

— Предлагаю взять быка за рога, — начал я. — И, что называется, не заговаривать друг другу зубы.

— Благодарю вас, — кивнул юноша.

— Мы находимся здесь в связи с обвинениями, выдвинутыми Майклом Кафхиллом, да упокоит Господь его душу. Побывав в этом доме в начале этого года, он обнаружил, что вам здесь причиняется великое зло. Имеете ли вы какое-то представление о том, что он подразумевал под этими словами?

— Нет, сэр, — ответил Хью, глядя мне прямо в глаза.

На губах моего оппонента появилась победоносная улыбка.

— Ну что ж, — проговорил я, — посмотрим. Расскажите мне, что вы помните о том времени, когда вместе с сестрой попали в опеку?

— Очень немногое. Мы были настолько убиты горем, что едва замечали происходившее вокруг нас. — Невзирая на эти слова, интонация Кертиса осталась лишенной каких-либо эмоций.

— Майкл Кафхилл был тогда больше года вашим учителем. Вы дружили с ним?

— Я любил и уважал его. Не скажу, чтобы мы были друзьями.

— Вам было известно о том, что Майкл пытался помешать мастеру Хоббею добиться опеки над вами?

— Мы знали о том, что были какие-то разногласия. Однако нам было все равно, в какую семью идти.

— Но вы были едва знакомы с Хоббеями.

Молодой человек пожал плечами:

— Мы знали, что они — друзья отца. Как я уже сказал, нам было все равно.

— Вы хотели тогда, чтобы Майкл Кафхилл оставался с вами?

Мой собеседник на мгновение задумался: