Камуфлет

— Что же выходит? Новый год первого января и начало суток в Ноль-ноль часов — это неестественно?

— И даже противоестественно. Какое же обновление — посреди зимы, да ещё и в полночь?

— Получается, что Материк — фальшивый? Как можно горько в жизни ошибиться, — сказал ёж, слезая с сапожной щетки.

— Фу, жеребятина. Невоспитанный ты человек, Александр Павлович. Но не стоит сгущать краски. Грубые нестыковки на Материке встречаются нечасто, и речь может идти лишь о сомнениях. Хотя, если в совокупности с аэропортами…

— Кстати, и про них тоже спросить хотел. А ну как на Материке догадаются, что живут в Матрице? Надо же что-то делать.

— Мы над этим работаем. Есть идея — крупным воздушным гаваням присвоить дополнительное имя. Чтобы на основном внимание не фиксировали.

— Это как? — не понял я.

— Да очень просто. Взять хоть и Благовещенск, аэропорт Игнатьево. А станет он, скажем, имени Муравьёва-Апостола. А ещё лучше — имени российского государственного деятеля Николая Муравьёва-Апостола. Пока запомнят, да научатся правильно выговаривать — о прежнем имени с его подозрительным окончанием и думать забудут. Ладно, вернёмся к аномалиям. Так, отдельные товарищи, — знакомый стремительный взгляд в мою сторону, — стаканами пьют сорокапроцентный яд. Искренне желая при этом здоровья собутыльнику. Заседание продолжается? Теперь твоя очередь — примерчики приведи.

— Несуразиц? Дай подумать. Допустим… Люди упорно именуют оранжевый шар чёрным ящиком, и всё не соберутся пересчитать мушкетёров в романе Дюма.

— Давай-ка без лирики. И поближе к родине.

— К России? Тогда — полдник. Ничего общего с полуденным временем. Или вот, недавно абсурд закончился: годовщину Октябрьской революции — а отмечали в ноябре.

— Всё, хватит. Ишь, разошёлся. Что ещё тормозит? — спросил Сергей. — Кроме линейности мышления?

— Думаю, зыбкость мировоззрения.

— Так и не определился? Пора, мой друг, пора. А коли уж сомневаешься — проверяй.

— Да как проверять-то? — спросил я. — На Материке бесполезно, во сне тебя сразу поправят. Каждую мелочь записывать, как Любищев[39]? Жить будет некогда.

— А здесь кто мешает?

Так, про сон Сергей проглотил, значит в курсе. И молчал, надо же.

— Уже всяко пытался.

— С этого места — поподробнее, — Сергей выжидательно замолк.

— Ступеньки считал, у всех лестниц, что попадались. Идея простая. Пусть шагов наверх окажется больше, чем вниз. Это реальный мир, где соблюдается второй закон термодинамики. Ты в курсе, насчёт второго закона?

— В общих чертах. Я его так понимаю: из дерьма конфетку сделать — нужны усилия, а вот дерьмо из конфетки — само делается.

— Ну да, если в широком смысле. Итак, о лестницах. Ежели ступенек вниз окажется больше, и путь твой, как по маслу — в жизни так не бывает. Тогда, выходит, мы живем в придуманном мире. Придуманном кем-то.

— И?..

— Проблема-то в чём? Нужен большущий массив данных. Неделями ходишь, считаешь. Но потом обязательно что-то стрясётся. Или со счёта собьёшься — или с лестницы наебнёшься.

— В моём доме не выражаться, — он со вкусом расхохотался. — А что ещё пробовал? Ты насчёт запаха говорил, горящей серы в конце эксперимента…

— Да, но не всегда. Лишь при успешности первой стадии.

— Неважно. Кстати, фразочку эту — запах горящей серы — слышать из твоих уст престранно.

— Ты прав, учитель. Оксиды серы, точнее, сернистый ангидрид.

— Вот бы и поспрашивал в соответствующих службах-органах. Фиксировали они в эти периоды скачки концентрации этого самого сернистого…

— …Ангидрида. Узнавал.

— И?

— Экологи — наотрез, причём именно за эти дни. Дескать, делайте официальный запрос. Сергей, а давай-ка мы письмецо организуем, за подписью Генерального Вождя?

— Не юродствуй, Александр Павлович. Дальше?

— У санитаров интересовался.

— Тоже кукиш?

— Ох… Эти гиены от гигиены столько запросили!

* * *

Шипит в камине смола, шипение в свист переходит, а изредка словно выстрелы раздаются.

— Разминка закончена, давай-ка всерьёз.

— Гуру, я весь внимание.

— Условия помнишь? Я задаю вопросы, ты отвечаешь. Не бойся промахнуться, бойся упустить вариант. Поехали. Вопрос: треугольник?

— Бонапарт.

— Прилив?

— Глоток… глоток свежего воздуха.

— Удвоить?

— Ленивая книга.

— Что, что? — брови Сергея поползли вверх. — Оч-чень интересно. А если раскрыть?

— Сейчас… Нет, не идёт. Ага, тут сдвоилось. Первое: ленивый всё делает дважды, это Родион Щедрин; а второе: литература — это искусство писать то, что будет прочитано дважды; кажется, Сирин Конноли.

— Неплохо. Следующий вопрос. Животное?

— Выживание.

— Выживание? Вопрос такой — выживание?

— Нападай или беги.

— Или беги?

— Осторожность.

— Осторожность человека?

— Пиво. Диван. Телевизор.

— Скатываешься к прописным истинам, — сказал Сергей, — Сменим тему. Тень?

— Дефицит.

— Сумерки?

— Ни рыба, ни мясо.

— Программа?

— Архитектура.

— Наука?

— Истина.

— Искусство?

— Красота.

— Религия?

— Утешение.

— Имя?

— Индивидуальность.

— Архетип?

— Матрица.