Кандалы

— Вы как будто обнюхиваете меня! — полушутя возразил Клим. — Ну, так я вам прямо скажу: революцией как профессией — не занимаюсь, моя профессия другая, я — писатель!..

— Да, но знаете ли… дух… — И офицер, смеясь, покрутил пальцами в воздухе. — Не буду вас утомлять отвлеченными разговорами, пора приступить к делу.

Он опять обвел глазами комнату, человек с оттопыренными ушами рассматривал заглавия сквозь стеклянные дверцы книжного шкафа.

— Однако сколько у вас книг! Нам, главным образом, нужно просмотреть ваши рукописи и переписку. Впрочем, позвольте предъявить вам ордер! — Подполковник пощупал боковой карман своей голубой тужурки, ловко облегавшей его мускулистое тело. — Черт возьми, оставил в шинели! А папиросы забыл в карете… я сейчас! — Он повернулся и направился в прихожую, но, остановясь, сказал человеку в штатском: — Мандрыгин! Спустись вниз, там в каретном кармане остался портсигар!

И они оба вышли.

— Оченно хорошо говорят господин Битепаж! — заметил длиннобородый жандарм. — Они обходительные, барин хороший, одначе — не каждому слову верьте!

— Ну, конечно! — усмехнулся писатель.

— Да, ведь какие времена-то, господин Бушуев? Вот, к примеру, и я в жандармах состою, простой, бедный человек, а промежду прочим — дочка у меня на курсах учится в Петербурге и, слышно, на демонстрации арестованная — в тюрьме сидит, а я жандарм! Хорошо, что не мне пришлось ее в тюрьму сопровождать, а то и эдак бывает! Время такое! Знаете, что я вам, господин писатель, — хотите верьте, хотите нет, — один на один скажу? все нынче сочувствуют вам, революционерам!.. Да иначе и быть не может, когда оно так перепуталось! Вот хотя бы их благородие — господин Битепаж — им все равно, с кого жалованье получать!.. Будете вы у власти — они и к вам пойдут!.. Пристрастия к этому самому самодержавию у них тоже нет никакого! Знаем мы! Этот еще из порядочных, а то есть такие — не дай бог! На все готовы!

Ловкой, гибкой походкой вошел Битепаж и вслед за ним Мандрыгин — передал портсигар.

— Курить разрешите?

— Пожалуйста.

Гость закурил и галантно протянул портсигар хозяину.

— Не курю!..

— Хорошо делаете! Итак, будьте любезны, вы уже сами нам все предъявите, больше для формы, уверен, что за вами ничего особенного не окажется.

Обыск был произведен весьма поверхностно и быстро. Мандрыгин и жандарм действовали.

— Скажите — если можно, — по какому поводу ваш визит? — спросил Клим.

Битепаж помолчал.

— Собственно — на общем основании, время такое, оружие ищем! У вас, надеюсь, ничего огнестрельного нет?

— Ничего, кроме вот этого! — Клим указал на перо и чернильницу.

— О, это, если хотите, самое страшное оружие, но отнять его — не в наших силах, это значило бы остановить мысль человеческую, а такого предписания мы не имеем!

Битепаж с легким поклоном щелкнул шпорами.

— Еще раз извиняемся! Рад был случаю познакомиться с популярным писателем нашего города!

С облегченным сердцем закрыл за ним дверь Клим Бушуев: позабыли заглянуть за портьеру — иначе взяли бы рукопись! Поди тогда — выручай ее из жандармских лап!

Оружие им надо! Поэт вынул рукопись и, прижав ее к груди, погладил с нежностью, как живое существо.

Вдруг скрипнула дверь, он вздрогнул и обернулся.

В дверях стоял Битепаж.

— Опять забыл портсигар… — начал было он и замолчал: лицо его «окрысилось».

В одну секунду офицер бросился к писателю и, как железными клещами, схватил его за обе руки. Рукопись упала на пол и раскрылась.

Бушуев побледнел.

— Ах! — сказал Битепаж, отдернув руки, с прежней любезностью нагибаясь к упавшей тетради и поднимая ее, — извините, пожалуйста, нам теперь везде это самое оружие чудится! Бумаги какие-то?

— Беллетристика! — мрачно проговорил Клим. — Рукопись, приготовленная для печати; интереса для вас не представляет!

— Беллетристика? Отчего же? Нет! Наоборот, очень интересно! Я большой поклонник беллетристики! И как она не попалась нам? Где-нибудь спрятана была, ах вы-ы! Скрытный какой! — Жандарм укоризненно покачал головой.

— Нигде не была спрятана, на подоконнике лежала.

— Что вы говорите? Эт-то з-за-м-мечательно! Бывает и на старуху проруха! Уж этот мне Мандрыгин! Нет, вы мне позвольте захватить с собой такую интересную вещь! Только вы не беспокойтесь! Что бы тут ни было написано — все в целости будет возвращено! О-об-бязательно! Как же! Рукопись талантливого писателя! За честь почтем, но мы обязаны просмотреть ее!.. Пронумеруем, приложим нашу печать и возвратим!

— Вы понимаете ли, — обессиленным голосом, почти шепотом, задыхаясь, говорил Клим, — рукопись нужна мне… ее немедленно надо отсылать… да вы и не можете препятствовать ее напечатанию в легальном журнале… Вы только отнимете у меня время!.. Кроме того, у меня это единственный экземпляр… Черновиков не сохранилось… Что будет, если в вашем учреждении она затеряется? Поймите, что это труд всей моей жизни!

— Понимаю, понимаю! — уже с некоторым нетерпением возразил Битепаж. — Сейчас я выдам вам расписку в получении рукописи и, право же, головой отвечаю за нее!