Кандидат

Когда я открыл рот, чтобы возразить, раздался стук в дверь.

– Кто это, черт побери? – зарычал я.

– Тай.

Я прищурил глаза.

– Ты даже Таю сказала, что уезжаешь, и только потом сообщила мне?

– Он не знает ничего, кроме того, что нужно отвезти меня в аэропорт. Я заставила его поверить, что у Эвана проблемы.

– С твоей способностью врать на пустом месте, возможно, у тебя будущее политика.

Даже если я знал, что это был удар ниже пояса, мне хотелось, чтобы она услышала меня, чтобы перестала судить по прошлым ошибкам.

Проигнорировав меня, Эддисон отошла и открыла дверь. Когда Тай зашел в комнату, он внезапно отшатнулся, словно почувствовал висящее в воздухе напряжение. Пока он колебался, Эддисон схватила сумочку и дорожную сумку.

– Ты не против взять мой багаж, Тай?

– Эм, да.

Когда он проходил мимо меня, парень взглядом искал ответы на моем лице. Я знал, что у него на языке вертелись вопросы.

Когда Эддисон подошла к двери, она развернулась ко мне.

– Прощай, Баррет.

Я хотел бросить ей в лицо тысячи отвратительных слов, но вместо этого выдавил улыбку.

– Я говорю «прощай» только потому, что, по твоему мнению, ты этого хочешь. Возможно, когда ты вытащишь голову из задницы и начнешь думать рационально, то поймешь, какую огромную ошибку совершила, и я буду здесь, когда ты до этого додумаешься.

На лице Эддисон появилось мучительное выражение. Больше не сказав ни слова, она выбежала за дверь. Тай ещё раз глянул на меня «Что за черт?» взглядом через плечо, а потом поспешил догнать девушку.

Следующие две недели прошли в тумане. Я остался на «Нинье», делая в кампании остановку за остановкой. Я ел жирную, забивающую артерии еду из семейной закусочной и хлебал дешёвое пиво. Избегал сна, так что мое существование поддерживал только «Ред Булл», который давал мне энергию для мероприятий на протяжении всего дня и половины ночи.

Верная своим словам, Эддисон выложила видео с объяснениями своего отсутствия во время кампании. Ей действительно удалось изобразить хриплый голос, и, хотя ее специально сделали больной, для меня она все ещё была невероятно красива. На каждой остановке я отвечал на вопросы о ее здоровье и выслушивал пожелания скорейшего выздоровления. Иногда для нее приносили мягкие игрушки или букет цветов. Я отдавал их все Питу, чтобы тот отправил в местную детскую больницу.

За неделю до выборов мы сделали кружок по Колорадо. Мама и папа высадили меня за Денвером и настоятельно предложили взять несколько дней отпуска. Они, должно быть, были сильно обеспокоены мной, потому что предложили даже вернуться на Мартас-Винъярд, чтобы отдохнуть и набраться сил.

Я отказался. Я собирался быть там до конца, даже если это убьет меня. Пребывание на пляже только заставит меня думать об Эддисон, я же отчаянно хотел выбросить ее из головы. Я думал о том, что сказал Маршалл о тайных интрижках в день подписания контракта. Правда была в том, что я бы не смог, даже если бы попытался. Впервые в моей жизни мысль прикоснуться к другой женщине была абсолютно неприемлемой. От мысли посмотреть в глаза другой женщины, двигаясь в ней, меня тошнило. У меня не было абсолютно никакого желания трахать кого-то, кроме Эддисон.

Как я мог? Она была всем, чего я хотел и в чем нуждался. Но что это изменит? Я действительно готов стать моногамным мужчиной с одной женщиной на всю жизнь? Я обещал ей, что всегда буду желать только ее. Девушка была так уверена, но я знал, что не способен на измену. Никогда. Этого просто не было заложено в моей ДНК. Даже если я когда-нибудь и разлюблю ее, то лучше разведусь, чем буду изменять, хотя у меня переворачивался желудок от одной мысли о таких отношениях с ней.

Эддисон была неправа. Она была для меня особенной и всегда будет.

Это была правда, но в настоящее время мне нужно сосредоточиться на кампании. Я стану всем, в чем нуждаются мои родители, а тонуть в своей боли буду по ночам. Поскольку отец постоянно лидировал в избирательных участках, его советники решили, что нужно максимально напрячься перед выборами. Вместо обычных остановок в двух городах, отец будет проезжать шесть городов. Для человека, который хочет разорваться, представляется логичным совершать остановки в каждой точке, где мы были побеждали. Папа очень хотел победить, поэтому он согласился. Я тоже был мазохистом, так что составил ему компанию.

В то утро мы начали с Майями, и я невольно вспомнил последний раз, когда мы были здесь. Эддисон тогда очаровала толпу своим разговорным испанским. После Майями мы полетели в Кливленд, потом в Чикаго, Даллас, и наконец в Лос-Анджелес. Уже после полуночи мы просто ввалились в самолет «Каллаган Корпорэйшн» и полетели обратно в Вирджинию.

Советники отца растянулись в креслах в главном салоне, а мы с папой жили в одной спальне. Было более чем просто странно находится в одной постели с моим отцом, но в то же время я знал, что если все пойдет по плану, то наше тесное общение скоро резко изменится.

Я просто взбивал подушку, возможно, в сотый раз, когда голос папы заставил меня подпрыгнуть.

– Хочешь поговорить об этом?

Я посмотрел на него через плечо.