Кангасейро

— Да, капитан, дело это серьезное. Я пойду с парнем, поищу старуху. Она наверняка бродит где-то здесь поблизости, — сказал Жеронимо и увел растерявшегося Бентиньо.

— Мастер Жеронимо, мать может утонуть в реке, сейчас река разлилась, и это опасно.

— Успокойся и положись на меня.

Бентиньо не мог собраться с мыслями. На дороге не видно было ни души. Только валуны и зелень деревьев сверкали на солнце в сертане.

Дома синья Анинья немного успокоила их:

— Старуха вернулась с вязанкой хвороста. Все же лучше принять меры, сын мой, так не может продолжаться. Она способна сделать что-нибудь с собой. Алисе издали шла за ней и видела, как старуха бегом взбиралась к дому. Я хотела подойти к ней, но побоялась напугать.

Мастер Жеронимо и Бентиньо ушли, оставив взволнованную синью Анинью; дочь старалась успокоить ее.

— Доченька, ты не обратила внимания на глаза старухи? Никогда ничего подобного я не видела. А волосы? Я так испугалась, когда увидела эту женщину на дороге. Она явилась сюда, чтобы сделать нам что-то дурное.

— Мать, я чувствую только, как страдает Бентиньо. Старуха такого наговорила в бреду. Вы слышали, как она кричала, что это она родила Апарисио? Мать, а какой голос был у нее! Внутри у меня все похолодело от страха.

— Девочка, за ее словами скрывается многое. Ведь они пришли из Педра, где была эта история со святым. Может, в нее вселился дух метиса, а, если такое войдет в тело, его уже не выгонишь. Зе Луиз слышал, что к Бентиньо приходил какой-то человек, весь желтый, с длинными волосами. В лавке сеу Лукресио рассказывали Зе Луизу о дружбе капитана Кустодио с кангасейро. А старуха только и говорила об Апарисио.

— Она ведь сумасшедшая, мать, — сказала Алисе и замолчала.

Анинья продолжала:

— Я не слепая, доченька. Я хорошо вижу, что вы любите друг друга. Теперь Бентиньо будет трудно, у него на плечах сумасшедшая мать, а это на всю жизнь.

Мастер и Бентиньо встретили негритянку Ассунсион. Она возвращалась с похорон отца и была еще вся в слезах.

— Старуха, твоя мать, подходила к нашему дому и всех проклинала. Она не в своем уме. Так кричала, что люди даже испугались. Старуха очень плоха. Около трех часов пополудни она поднялась по откосу с вязанкой хвороста.

Мастер Жеронимо давал советы Бентиньо, как лучше удержать старуху дома.

— Сынок, это — не простое дело. В дверях нет запоров. Если ты закроешь ее в комнате, она изломает все и убежит совсем. Все может случиться…

Когда они приблизились к дому, уже начало темнеть. Бентиньо даже не заметил, как они миновали чащу. Он боялся встречи с матерью, боялся увидеть, как это дорогое ему существо гибло. Мастер не терял самообладания.

— Самое страшное, — говорил он, — если она испугается меня. Тогда останется только один выход — связать старуху. Это, конечно, тяжело, но тут уже придется забыть о жалости. Ты войдешь первым и, когда нужно будет, позовешь меня.

Ноги у Бентиньо подкашивались, тело похолодело, как у мертвеца, он шел крадучись, словно опасался кого-то разбудить. Переступив порог дома, он никого не увидел. Все было тихо. Тогда он прошел на кухню — огонь в очаге погас. Прислушался — ни звука. Осмелев, он приоткрыл дверь в комнату матери… И в ужасе закричал. Синья Жозефина висела в петле. Прибежавший на крик мастер перерезал ножом веревку, и окоченевший труп упал на пол. Бентиньо обнял безжизненное тело матери и зарыдал. Мастер вышел из дому, чтобы не видеть всего этого.

Голоса ночи врывались через открытые двери в дом. Холодный северо-восточный ветер доносил запах шафрана с огорода синьи Жозефины. У Жеронимо разрывалось сердце, он не мог слышать рыданий Бентиньо. «Нужно сходить за синьей Аниньей и Алисе. Надо будет проводить покойницу с молитвой». Ничего не сказав, он быстро ушел оповестить своих о случившемся несчастье.

Бентиньо остался в доме один у тела лежащей на земле матери. Весь дрожа от страха, он ни о чем не мог думать; он не находил соломинки, за которую мог бы ухватиться. И тут он вспомнил о Домисио — о своем родном, любимом брате. Он уселся возле дома, и ему показалось, что он слышит скрип покачивающегося гамака. Тогда он вскочил и убежал к жуазейро. Но в темноте было еще страшнее. Он не знал, сколько времени провел в таком состоянии. Потом услышал голоса на дороге и, выйдя навстречу, увидел синью Анинью и Алисе. Женщины прошли в комнату и зажгли светильник. Алисе села рядом с Бентиньо, а мать стала хлопотать на кухне, раздула огонь в очаге. Позже пришел капитан Кустодио. Обливаясь слезами, он обнял Бентиньо, потом отозвал его в сторону:

— Сынок, что скажет капитан Апарисио? Чего доброго, он обвинит нас во всем. Но ты должен утешиться — твоя мать умерла, и так лучше. А моего сына убили, и он похоронен там, наверху, вместе с моей женой.

Подошли еще люди. Покойница, покрытая белым покрывалом, лежала теперь на столе. Негритянки из грота принесли свечи, оставшиеся после похорон отца.

Потом началось отпевание, и по сертану понеслись скорбные голоса — это оплакивали мать кангасейро.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ КАНГАСЕЙРО

I