Каникулы

— Хоть живой? — спросил Пахом, вглядываясь в ненавистное лицо, бледное, большеносое. Глаза были закрыты.

— Нас еще переживет, — ответил Серега. — Но придаваться столь любимым плотским утехам с особями обоего пола уже не сможет. Ну, если только палку привяжет. Но кайфу-то никакого. Только расход энергии.

Следующего положили на операционный стол Максимова.

— Быстро вы работате! — восхитился Пахом. — Я думал, это долго.

— Операция для первокурсников, — ответила Рита. — Естественно, если они занимаются практикой. А не болтаются по дискотекам.

— Ты уже делала подобное? Ну, на мужиках, я имею в виду?

Рита вздохнула, посмотрела на Пахома:

— Одно плохо, что нельзя курить в операционной. На мужиках в первый раз. Поэтому немного волнуюсь.

— И не боишься? Все-таки не коты же? Вроде как люди.

Серега дезинфицировал инструмент для следующей операции. Рита протерла клеенку. Бросила тряпку в тазик.

— Я изучила этот вопрос. А в деревне кастрировала у бабушки хряка. Не мешай нам, Пахом? Или ты решил поприсутствовать на операции? Не очень приятное зрелище. Но можешь остаться!

— Нет! — Пахом замахал руками и пробкой выскочил на крыльцо. Тут перевел дух.

Илья прогуливался за двором. Лицо его было серьезно и ответственно. То и дело он пытался свести брови, как можно ближе. Всё время крутил головой.

— Вы им там что всё подряд отрезаете? — осведомился он с важным видом. — В Багдаде всё спокойно! В наших войсках порядок.

Он поглядел налево, потом направо, как будто собирался переходить дорогу. Сел с Пахомом на крыльцо. Опорожнил винную бутылку на треть прямо из горлышка. После чего заявил, что к нему явился аппетит, долгожданный гость. Он умял самодельный бутерброд с мягкой молочной колбасой. Жесткую он бы не прожевал. Но и это требовало времени.

Пахом ухмыльнулся. Весело подмигнул Илье.

— Для них голова не самая важная часть организма. Они вполне могли бы обойтись без нее. Хотя куда тогда девать крутые бейсболки!

— Так значит того самого? — догадался Илья. — Неужели это самое?

— Ага! — кивнул Пахом. — Как раз это самое!

— Вот это правильно! За это надо выпить! Непременнейшим образом выпить!

Илья потянулся за бутылкой. Сделал несколько крупных глотков, после чего бутылка была ополовинена. Илья вытер тыльной стороной ладони губы и снова принялся за бутерброд. Подбородок быстро подпрыгивал.

— Саньку-то как? Она же девка? — спросил он Пахома. — Или это самое зашиваете?

— Вопрос не по адресу. Спрашивай у хирургов!

А действительно, как? Что они сделают с девкой?

— Лет ей, наверно, тринадцать было. Смотреть не на что — козявка. А хахаль ее мамки и оприходовал ее. Ну, и пристрастился к этому делу. Она к мамке жаловаться. А та отлупила ее до потери пульса. Сама, говорит, мандавошка, ему на шею вешаешься. Ну, и настрапалила ее, чтобы она не вздумала никому говорить об этом, а то иначе убьет ее. Но шила-то в мешке не утаишь. Бабы всё равно всё узнают. У них на это собачий нюх. Отчим вроде как перестал обхаживать ее после этого. Может, понял, что за это недолго и загреметь. А на зоне таких не очень привечают. А может, и на стороне ему и так хватало. Но после этого сношаться она не может. Порвал он ей что-то женское своей дылдой. Она мужиков после этого и возненавидела. Живет лишь одним: мстить всем мужикам. Думаю, она и подтолкнула вот этих, что они не только девчонок насилуют, но и пацанов, и мужиков. Это она настроила!

— Значит, они стали ее орудием мести? Попали под ее влияние?

— Выходит, что так. И вот ты думаешь, что Филипп у них главный? А на самом деле Санька верховодит. Вот какое-то у них уважение к ней. Слушаются ее, как бараны пастуха. А потому что она поумней их и у нее характер есть и злость на этот мир. А злость придает силу.

— Мстит мужикам тем, что они насилуют их? Так это понимать?

— Ну, вот примерно так. Со временем, думаю, и до папика доберется. Не может быть, чтобы не добралась. Не завидую я ему!

Снова появился Серега и позвал Пахома. Махнул рукой и показал на дверь.

— Быстро ребята работают. Молодцы! Потому как профессионалы, хоть и молодые. Если бы побольше таких! А то у нас…

Дрищенко оперировали последнего. Серега вышел на крыльцо с полотенцем и куском мыла в упаковке. Пахом подумал, что он решил помыться. За домиком на огороде был душ. Деревянная будочкой, а наверху бывший топливный бак.

— Илья! Видишь душ? — спросил он. — Зрение-то у тебя хорошее?

— Вижу! — кивнул Илья. — Чего ж не увидеть?

— Вот это мыло очень хорошее. Заграничное. Тщательно моешься, хорошо намыливаешь вехотку. Мыла не жалеть! Можешь всё измылить!

Илья поморщился. Затоптался на месте.

— Это специальное мыло. Вперед! Я кому говорю?

— Не! — промычал Илья. — Это не для меня!

— Я не понял? Ты отстраняешься от операции. Всё! Свободен! Пошел отсюда вон!

— А вы знаете, что бамбук это трава? Вот ты знаешь?

— И при чем тут бамбук? Чего ты зубы заговариваешь

— За сутки эта трава вырастает на целый метр. А за месяц получается на тридцать метров. Это ж с десятиэтажный дом! Прикиньте! Вот это травка!

Илья попробовал изобразить на лице восхищение. Серега рыкнул. Лицо его стало свирепым.