Каникулы

Я орала не своим голосом, а Чан Мин с Тэк Бомом волокли меня прочь. Ни Катя, ни Джи Хе – никто – не произнесли больше ни слова. Я же, отталкивая их, фонтанировала ругательствами и угрозами, но сама себе не верила.

Мы ведь должны были сбежать! А теперь все кончено – сестра с ними! Они победили… И почему только я не бросила все еще вчера? Идиотка! Что толку от меня Су А? Ей уже не помочь! Нужно было спасаться самим! Проклятые сектанты! Что же теперь делать? Боже, что делать?!

Я думала так, валяясь на ледяном полу в прачечной, где меня заперли Чан Мин и Тэк Бом. Рыдания распирали грудь, а я в бессильной злобе молотила кулаками по доскам. Проклятая секта! Ненавистная проклятая секта!

«Ты осталась одна, – шепнул внутренний голос. – Теперь тебе не сбежать».

С площадки у костра доносились веселые ритмы кей-попа – в ежевечерней программе ничего не изменилось из-за того, что произошло. Им дела нет до меня и моих криков. Они уже забыли обо мне. В этот самый миг они кривляются у костра, ползая и трясясь в конвульсиях. И моя сестра среди них. Катя даже не смотрела на меня только что. Какая же я идиотка! Как могла отпустить ее в эту «клинику»? Надо было бежать, а теперь… Теперь мы пропали…

Когда раздались звуки гонга и музыка стихла, я уже знала, что меня не выпустят этой ночью. После вакханалии, которая только что была у костра, разве кто-то вспомнит обо мне? Вдруг за окном послышался шорох, и я замерла, прислушиваясь. Катя! Это Катя! Она пришла за мной! Конечно, она только притворялась такой, как они! Она обманула их, чтобы мы могли убежать сегодня! Я подскочила к двери, но услышала лязг цепи и недовольное фырканье. Сальджу. Я ошиблась – в лагере обо мне не забыли. По крайней мере Чан Мин не страдал забывчивостью. Он обещал Джи Хе усыпить пса на ночь, но не сделал этого, чтобы скрасить мое одиночество. Он хорошо знает этот мой страх и не смог отказать себе в удовольствии.

Я забилась в дальний угол между стиральной машиной и корзиной с хлоркой и стиральным порошком. «Уходи! Уходи отсюда!» – повторяла я про себя и, слушая лязг зубов за дверью, ощущала, как капли пота холодили лоб. Как тогда. В тот день, когда родился этот мой страх.

Это случилось теплым летним вечером много лет назад. Мы всей семьей были в парке аттракционов на ВДНХ. Катя с мамой пошли за билетами на карусели, а я стояла в очереди за сахарной ватой, пока папа сидел на скамейке рядом. С ним я оставила Тошу – моего любимого плюшевого медведя. Он появился у нас в день нашего с сестрой рождения и был со мной сколько себя помню. Сидя рядом с папой, он ждал, когда я принесу ему нашу общую порцию липкой и ароматной ваты.

Не знаю, как собака оказалась рядом, не знаю, как ее хозяин умудрился выпустить волкодава без намордника, и не знаю, чем псу так не угодил Тоша. Только когда я, подбежав, нашла медвежонка глазами, он… Превратился в кучку разодранных ошметков. Клочья набивки разлетались по ветру, а на земле лежали обгрызенные лапки и пластиковые глаза. Папа пытался отогнать собаку, защищая меня, а я кричала, видя, что, отступая, пес уносил в зубах моего истерзанного друга. Когда подоспел хозяин волкодава и вырвал из пасти то, что осталось от медвежонка, он показал мне на лоток с игрушками неподалеку и предложил купить любую. Любую взамен моего Тоши.

В тот вечер мы с Катей ревели вместе, помогая маме зашивать его. Мама – врач, и мы обе верили, что ее волшебные руки способны вернуть Тошу. И он вернулся. Я любила его с тех пор не меньше, может. даже больше, но мой друг уже никогда не был прежним. Залатанный в нескольких местах живот, мех с проплешинами и следы клыков на пуговке носа. Даже взгляд изменился – может, мама просто криво приклеила глаза, – но теперь в них я видела то, чего не замечала никогда раньше: грусть и обиду. Тоша стал в тот день совсем другим. Как и я.

Сальджу принюхивался и протяжно подвывал под дверью. Если развоется и разбудит Джи Хе, Чан Мин пожалеет. Урод! Решил поиздеваться! Да еще собака, тупая, как и он сам! Этому псу что, здесь медом намазано?

Никого теперь не было рядом, чтобы помочь мне. Никто не рыдал со мной вместе, размазывая слезы по щекам. Враг поджидал прямо за дверью, да и все здесь были моими врагами. Отняли даже сестру, которая всегда была на моей стороне. Из нас двоих именно она всегда принимала решения – я привыкла доверять ей больше, чем самой себе. Не может быть, чтобы Катя стала сектанткой! Не может быть, чтобы согласилась быть с ними! Ее заставили, или… она притворяется. Но как разгадать ее план? Ведь выбраться отсюда мы сможем только вместе…

Я прислонила пылавший лоб к прохладной стали стиральной машины. Как поступила бы Катя? Что сделала бы на моем месте? В висках стучало. Я слышала собственное прерывистое после истерики дыхание. Катя ни за что не совершила бы такой ошибки, как я. Да, теперь стало ясно – мои крики были ошибкой. Они сильнее, и воевать с ними открыто – значит подписать себе приговор.