Каникулы

От неожиданности я едва не вскрикнула. Су А продолжала сидеть все в той же позе, мертвенно-бледная и отстраненная. Но она была не одна. Рядом с кушеткой стояла женщина. Одетая в нечто блеклое и мешковатое, с растрепанными седыми волосами и полным отсутствием макияжа, она выглядела давно махнувшей на себя рукой. О том, что она еще не старая, говорила гладкая кожа и заметная даже под ворохом линялых тряпок грациозная фигура. Она была красивой еще совсем недавно: длинная, как у балерины, шея, тонкие изящные руки. Она и сейчас могла бы быть настоящей красавицей, но… Тусклые полуприкрытые глаза заметно прибавляли ей возраста.

Это оказалась мать Су А. Я поприветствовала ее почтительно, как принято, знакомясь со старшими, но она, кажется, не обратила бы внимания, даже если бы я вместо вежливого поклона попросту кивнула ей. Она поздоровалась в ответ, но голос ее прозвучал механически и с каким-то надрывом, как расстроенное пианино.

– Вы заберете Су А домой? – спросила я.

Женщина кивнула.

– Джи Хе рассказала вам, что случилось?

Женщина покачала головой:

– Она не знает правды, – голос ее дрогнул. – Она не верит в то, что моей дочери уготована судьба Ри Ю.

– Ри Ю? Кто это? – спросила я.

– Она мечтала стать омоним, но Он, – она произнесла это с подобострастием, – отверг ее. Ри Ю воткнула иглы в мой порог и сказала, что, заняв ее место, я рожу дочь для той же судьбы.

«Омоним» – это слово корейцы используют для почтительного обращения к матери. Но эта женщина, похоже, вкладывала в него какое-то другое, особое, значение. Она говорила, как будто бредила, – отрывисто, без эмоций. И не смотрела мне в глаза. Вообще не смотрела на меня. Она казалась ожившей восковой куклой: блеклая желтая кожа и механические шарнирные движения. Я не знала, что ответить ей, но она и не ждала ответа.

– В Нем так много жизни… – вдруг зашептала она. – Так много жизни! Сейчас еще больше, чем тогда. Но рядом с жизнью всегда – помни, всегда – ходит смерть. Они неразлучны. Ри Ю говорила мне, а я смеялась, глядя на нее.

Женщина вдруг сорвалась с места и подскочила ко мне. Она схватила меня за руку так сильно, что я почувствовала, как из раны на ладони вновь начала сочиться кровь. Я пыталась отнять руку, но не могла – ее хватка была на удивление крепкой. Мне было некомфортно стоять так близко к ней, а она, словно специально, приближала свое лицо все ближе и ближе к моему. От нее пахло затхлостью – я чувствовала отталкивающий запах лежалых вещей. Когда она заглянула мне в глаза, ее тусклые зрачки вдруг засверкали огнем. Я отшатнулась, но она вцепилась в меня намертво.

– Это не моя Су А, – шептала она в исступлении, – это Ри Ю! Он отверг ее, и теперь она расправится с тобой!

Она сбивчиво дышала и, говоря, брызгала слюной мне в лицо. Мне хотелось одного – сбежать, но высвободиться из ее цепких рук было непросто. Поняв, что она не оставит меня, пока не услышит ответ, я начала кивать.

– Да-да, – ответила я, – я все поняла, можно мне… Э… Можно мне уйти? Мне надо идти…

Я отступала к двери, пытаясь высвободить руку, но она продолжала с силой сжимать ее. «Да отпусти же ты!» – уже готова была закричать я, когда дверь медпункта распахнулась настежь. Женщина тут же отстранилась от меня, отступив к стене.

На пороге стоял Чан Мин. Он ввалился в помещение, едва не сшибая все на своем пути. Багровое лицо, раздутые, как у разъяренного быка, ноздри, из которых дыхание вырывалось со свистом, – я была уверена, что он пришел за мной и вот-вот схватит за шиворот и выволочет на улицу, чтобы уж на этот раз точно забить до смерти.

Но ошиблась. Оттолкнув меня, он прошел к шкафчику с лекарствами и, выхватив оттуда какой-то флакон и вату, тут же смочил ее и приложил к лицу. Только теперь я заметила на его красном лице еще более яркий участок – разбитую нижнюю губу. Она распухла и посинела, а по подбородку сочилась кровь. Он прошел обратно к двери, со злобой пнув неудачно оказавшийся на его пути стул. На пороге Чан Мин на миг задержался, и я испугалась, что он вернется, но этого не случилось. Он вышел, так хлопнув дверью, что та едва не слетела с петель. От неожиданности я подпрыгнула, но вскоре стало ясно, что этот жест устрашения предназначался не мне.

Дверь снова отворилась, и на порог ступил Ю Джон. Его потрепанный вид все объяснил: только что они с Чан Мином подрались. И похоже, тот здорово получил. Мне пришлось сделать усилие, чтобы сдержать улыбку. Ю Джон мельком взглянул на меня и прошел к шкафу. Когда он повернулся к свету, я заметила, что и ему, похоже, досталось. Его левую скулу – прямо над родинкой – теперь украшал здоровенный синяк. А когда он доставал из аптечки бинт и антисептик, я заметила, что кисть его правой руки разбита, – костяшки пальцев были покрыты свежими ссадинами вперемешку с грязью.