Каникулы Теши Закроватного. Теша в поисках клада

После обеда ребятам предстоял «музыкальный час», о чём их с самого утра предупредила Ксюша. Ничего хорошего от этого мероприятия они не ожидали, поскольку все помнили, что художественным руководителем в «Солнышке» была всё та же Клавдия Аркадьевна – Тромбон. Эта удивительная дама отличалась монументальной фигурой, огромным ростом, а также совершенно не вязавшейся с остальным обликом причёской – взъерошенным «ёжиком» волос, выкрашенных в два цвета – чёрный и красный. Наряды она предпочитала носить исключительно броских и сочных цветов, а её звучный голос и утробный смех моментально заполняли собой любое помещение. Тромбон была знаменита ещё и тем, что своих подопечных, к которым она относила не только воспитанников, но и вожатых лагеря, она называла исключительно уменьшительно-ласкательными именами и прозвищами. Именно с её лёгкой руки строгий Константин Алексеевич в своё время превратился в Котеньку – надо сказать, этим прозвищем Клавдия Аркадьевна регулярно доводила его до белого каления. Впрочем, в глаза его так называть осмеливалась только она. Ходили слухи, что даже суровую директрису Зою-Нагайну в приватных беседах Тромбон величала «Заинькой».

Сейчас Тромбон восседала за большим пианино, установленным на сцене актового зала. Она старательно ударяла по клавишам, извлекая из несчастного инструмента какие-то болезненные стонущие звуки.

– Проходите, проходите, мои зайчаточки! – обрадованно воскликнула она, заметив, что ребята из отряда «Искателей», открыв дверь в актовый зал, неуверенно топчутся за рядами пустых сейчас зрительских кресел, не решаясь войти. – Я тут как раз настраивала инструмэээнт!

Арам болезненно поморщился, как будто по тарелке провели ножом. Похоже было, что звуки, извлекаемые Тромбоном из несчастного пианино, причиняют ему почти физические страдания.

«Искатели» потянулись по проходу между зрительских кресел к сцене. Ксюша, заглянув в зал и убедившись, что всё в порядке, кивнула Тромбону и исчезла. А вот Константин Алексеевич зашёл следом за ребятами и уселся в одном из кресел в зрительном зале – в первом ряду.

Завидев вожатого, Клавдия Аркадьевна радостно заухала:

– Кстати, в нашем лагере мы находим применение всем талантам без исключения. Вот вы, Котичка, могли бы написать что-нибудь эдакое к родительскому дню…

– Эдакое? – удивился Константин.

– Поэтическое! – радостно пояснила Тромбон и без перехода вновь ударила по клавишам.

– Прррррекрасная Кааааааааа! – запела она трубным голосом на мотив какой-то народной песни. – На-вер-ня-кааааааа!

Константин Алексеевич позеленел и вскочил, сжимая кулаки. Взглядом он сверлил Мишу. Тот, пожав плечами, развёл руки – мол, понятия не имеет, как так вышло, что секретное послание попало не в те руки.

– Впрочем, мы отвлеклись, – Тромбон поднялась из-за пианино. Арам при этом с нескрываемым облегчением вздохнул. Константин Алексеевич медленно сел. – Итак, мои котяточки, сегодня мы с вами будем разучивать за-ме-чательный танец, – торжественно провозгласила Клавдия Аркадьевна, когда все наконец собрались на сцене, выложенной крашеными досками. Сделав эффектную паузу, худрук радостно завершила: – Рич-рач-рум-бим-бум!

Кто-то в рядах «Искателей» захихикал, однако Клавдию Аркадьевну не могли смутить такие мелочи.

– Этот танец мы с вами продемонстрируем на родительском дне, так что стоит постараться – нельзя же ударить в грязь лицом! Итак, сейчас мы с вами все разобьёмся на пары… Нет-нет, погодите, я сама вас расставлю…

Спустя несколько минут неразберихи почти все ребята отряда оказались разбиты в два ряда. Мишу поставили в пару с Катей, а изо всех сил краснеющую Алёну Гасанову – с Димой Доброхотовым. Как Тромбону удалось угадать симпатии девочек, оставалось загадкой. В самом центре сцены в первом ряду она поставила отчаянно и молча упирающегося Арама и беспрекословно выполняющую все её команды Элю Мухтиярову.

В конце концов возникла небольшая заминка: девочек в отряде было ровно на одну больше, чем мальчиков, так что, когда большинство ребят уже стояли парами на своих местах – в два ряда вдоль сцены, – оставались только Серёжа Сёмочкин и близняшки Маша и Даша Куковицкие. Маша и Даша, не сговариваясь, одновременно схватили Серёжу за руки – каждая со своей стороны. Каждая молча и решительно попыталась перетянуть мальчика к себе. Кто-то сдавленно захихикал. Сёмочкин стоял с растерянным видом и с надеждой смотрел на Клавдию Аркадьевну. Чувствовал он себя явно не очень уютно. Сдвинуть его с места, конечно, ни одной из девочек не удалось.

– А с Серёжиком у нас будет танцевать… Машенька! – Тромбон решительно указала на одну из близняшек.

– Это я – Маша! – тут же возмущённо завопила другая. – Она Даша!

– Всё она врёт! – тут же возразила первая девочка и показала сестре язык.

Отпускать Сёмочкина, похоже, ни одна из них не собиралась.

– Ну хорошо, пусть будет Дашенька, – покладисто согласилась Тромбон, и обе девочки тут же хором сообщили:

– Это я!