Каникулы в Лондоне — 2. Рассвет утраченной мечты

Ответ появился через несколько дней. Служба безопасности лейбла нашла украденные вещи на аукционном сайте, где их выставили лотом за огромную сумму. Вора привлекли к ответственности, но в дальнейшую суть истории я не вникал.

Проблем хватало. И, стоило разобраться с одной, навалилась другая.

— Ларри, как дела?

Я вырулил к дому и припарковался.

Мама вроде начала свою речь как обычно, но интонации мне не знакомы.

— Нормально, — ответил настороженно, и тут же поинтересовался: — Что-то случилось?

— Знаешь… Сейчас звонила Лола… Твой отец попал в больницу…

После развода мама никогда не называла отца по имени, только так — «твой отец».

— Что-то серьезное?

— Да. Думаю, что да. У него был инфаркт. Сейчас состояние вроде стабильное, но всё равно тяжелое. Ты бы мог прилететь?

Ее голос звучал слишком тускло, выдавая действительный страх. Если она его и не любила теперь, то всё равно волновалась.

— Я постараюсь, мам. Не переживай, ладно?

Мы распрощались, и я тут же набрал номер отца. Недоступен.

Номера Лолы — папиной новой жены — у меня не было, потому что мы никогда не общались больше чем «здравствуйте» и «до свидания».

Я позвонил в студию и, сообщив о своем отлете, первым же рейсом отправился в Лондон.

Как раз вовремя. Потому что через сутки после того, как мы с отцом увиделись, его не стало.

И только тогда, в эти черные дни я понял, насколько по-настоящему любил его. Несмотря ни на что.

Каким бы он ни был — он был моим отцом. Половиной меня. Человеком, которому я обязан своим появлением.

И пусть он не был тем отцом, о котором я всегда грезил, пусть мое детство не совпадало с той идеальной картинкой, которая жила в моей голове, он всё равно у меня был. Наши отношения нельзя назвать близкими, но я все равно мог ему позвонить, когда вздумается или наведаться в гости. Раз в неделю или два раза в месяц. Пусть даже я был на другом континенте. У меня был отец. Я знал, что он где-то есть, что-то делает в эту минуту, и мне достаточно было набрать его номер, чтобы узнать, что именно.

А теперь… нет такой телефонной связи, которая могла бы соединить нас. Хотя я и верю в жизнь после смерти.

После похорон отца я погрузился в работу. Улетел в Лос-Анджелес, хотя и понимал, что должен остаться здесь, в Лондоне, еще хотя бы на пару дней: поддержать маму, побыть с Лолой. Но у мамы был Шон, у Лолы остался сын. А я не мог постоянно думать и говорить о смерти отца. И лучшего способа забыться, чем работа, у меня не было.

Через неделю была записана еще одна песня, сформирован новый мини-тур по городам Европы, записано несколько телепередач.

И вот тогда я увиделся с Найлом.

Мы не пересекались больше месяца — у обоих были проблемы. А теперь нам ничто не мешало провести время вместе, и мы засиделись в студии допоздна, общаясь и ощущая поддержку друг друга. Это и есть настоящая дружба. Не фальшивые реплики, не умильные взгляды, не слова сочувствия, которые тут же скользнут и исчезнут. Это больше.

Финалы наших историй были различными: мама Найла поправилась, папе сделали операцию, а мой отец больше не с нами. Я всё никак не могу стереть его номер из телефона. Как будто это что-то изменит. На фоне произошедших событий даже инцидент со сбитым у паба журналистом забылся. Теперь меня все жалели, потому что эта новость не могла остаться незамеченной прессой. Но мне не нужна была жалость. Лучше бы презирали.

— А что с Энн? Вы общаетесь?

Энн… Я впервые не вспоминал о ней, кажется, целую неделю.

Покачал головой и отвернулся к окну. Всё, поезд ушёл?

— И что собираешься делать?

— Не знаю, — я решительно взглянул на него, как будто бросая вызов. — Найл, я не знаю. Я устал гоняться за призраком. А наша любовь и есть призрак. Она то есть, то нету, как птица счастья где-то высоко в небе. И уже думаешь: а есть ли она на самом деле? Ведь и без нее живу, и не задохнулся.

— Если бы ты хоть раз приложил усилие, эта «птица» давно была бы в твоих руках, Ларри. Не ты ли предложил эти дурацкие условия: побыть год друг без друга? А теперь что, слился?

— Ты знаешь, почему я не пришел в тот день, — начал закипать я.

— Да, но она-то не знает.

Я не нашел, что ответить.

Не знает. Но что я мог сделать?

И что могу сделать теперь?

— Ты не хочешь ее разыскать? — предложил Найл.

— Как? Знаешь, какая огромная эта Москва? Я пытался найти ее в Интернете. На Фейсбуке, в Инстаграм. Только без толку. У Пола, возможно, еще хранится договор, где прописан ее российский адрес. Но он, конечно, его не даст. Да и Энн уже могла сменить место жительства.

— Если ты действительно этого хочешь, эту часть я возьму на себя.

— Как?

— Ты же сам говоришь, что у Пола должен храниться ваш договор.

— Но идти к нему за договором — всё равно что лезть в пасть к тигру. Он не даст тебе документ. Да и вообще, может, выбросил его уже давным давно.

— Вот это не твоя забота, ага? Просто пообещай, что на этот раз доведешь дело до конца. Честное слово, на вашей свадьбе у меня должно быть специальное место между вами. Я свожу вас уже второй раз.

— На какой свадьбе?

Но Найл уже подскочил, окрыленный идеей.